![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
archiv_alterryПродолжение. Начало – в предыдущем посте.
Контекст разговора:
Всё там же, всё те же.
Дик (Доменик), бывший начтрибунала Северного, рассказывает о том как общается с компанией детей-подростков – пытается объяснить им, как мы все жили в войну, которую дети уже не помнят.
Разговор сначала идёт о "детях света", затем плавно перетекает на фильм "Он возвращается".
****************************
7 октября 08 по ЧМ, заполдень по времени Центра
(речь идёт о том, что Дик не может привести своих подшефных на беседы в общежитии, где взрослые мужики обсуждают книги о войне)
Герман: Ну а самому пересказать?
Дик: Дык, ну… естественно, то что я там слышу и то что у меня начинает в голове вариться – я ж потом им рассказываю! Я ж не только рассказываю из своего опыта – у меня своего опыта, кстати, довольно мало. Я не очень много ходил в военные походы, тонул в болотах, там не знаю, сидел в неарийском плену и так далее.
Герман: Нет, я скорее в том смысле, что… ну, проблематика, да – типа, "а вот у нас там говорили о том-то, мнения высказывали такие-то… а вы что про это думаете?" – в каком-то таком смысле?
Дик: Чёрт его знает! Боюсь, что мне, как говорится, не потянуть – мне дай Бог им объяснить ещё… проблематика – это как бы уже второй этаж, а мне дай Бог первый объяснить. То есть естественно, что про какие-то вещи я именно потому и завёлся, что вижу, что эта проблематика в них никаким боком не влезает. Что они вообще не понимают, мы тут все про что.
Герман: Понимаю-понимаю!
Дик: Я ж говорю – они слушают и говорят: "так это ж сволочи! почему их не расстреляли – ну то есть не расстреляли, а почему их всех в тюрьму не посадили?" – понимаешь, да? – "потому что они дети, да?" – и сразу обида, да – что мы дети, с нами даже тут нельзя всерьёз! Я говорю – нет, не потому, а потом что это было совсем не самое плохое. "Но как же?! Как можно сжечь дом, в котором ты переночевал?"
Герман: Всё очень сложно, да…
Дик: Я им рассказывал это, почитай, из своего опыта – то есть я не видел воочию, как говорится, этой ситуации, но я видел этих ребятишек и разговаривал с людьми, которые это всё дело расхлёбывали. Ну натурально – вот четверо детей света пришли на ферму… Ну, тут уж трудно говорить, да – я понимаю, что если б там жила 16-летняя девушка, от которой только что уехали все старшие и она бы забаррикадировалась и с вилами в руках дожидалась их возвращения – то был бы другой разговор. А там жила… ну как бы одинокая женщина, к которой тут люди приезжали и уезжали – поэтому она посмотрела да пустила. Ей нужно было, чтобы и по работе что-то сделали – то, что не сделаешь одной парой рук, а нужно несколько; обычно это, как бы да – ну нормально, да: хозяйка принимает каких-то постояльцев – постояльцы по мере своих сил назавтра ей помогают. Не денег же они ей будут платить за постой, правильно, и не уйдут же они, как говорится, не отблагодарив? Ну вот – а эти щенки отблагодарили тем, что сожгли половину фермы и её изнасиловали, что называется, в хвост и в гриву. Ну правильно – их-то было четверо, а она-то была одна, понимаете!.. И мои слушатели не понимают, почему их после этого к стенке не поставили, там не знаю что – в подземелье на год не посадили или ещё что-нибудь такое. "Наверно потому, что они дети" и так далее. Нет, не потому что они дети! Хотя, конечно, в каком-то смысле и поэтому:)
Герман: Ну да, потому что – почему оно так случилось, и так далее…
Дик: Именно! – почему так случилось.
Герман: Где-то там слёт тормозов произошёл?
Офс: А почему так случилось?
Дик: Ну… Ну, она их устроила не в доме, а в овине – может быть, если бы он был один, она бы его пустила ночевать к себе, и разговор был бы совершенно другой. А их было четверо, и она их поэтому – ну нормально, да! – четверо парней, ну очень молодых парней – отправила их ночевать в овин. Дала им там пожрать, дала огня и так далее. Во-первых, они напились – потому что пить они не умели: ну, она им, естественно, выпивку тоже дала, но она рассчитывала, как говорится, на нормальных людей, которые сперва едят, потом запивают – а эти, конечно, сперва хлебнули, потом начали не то драться, не то дурака валять, всё раскидали, уронили светильник, начался огонь; опять же, понимаете, да – ну нормальные парни в такой ситуации моментально трезвеют и начинают огонь затаптывать. Эти идиоты заорали и начали огонь разбрасывать. Сколько там было растерянности, сколько там было вот этого, понимаете – "а мы нарочно!"… Ну, естественно, она выбежала – чего же, это же её хозяйство горит! Кинулась тушить – естественно, на них по дороге наорала, поколотила их там чем-то. Они вместо того чтобы помогать ей тушить схватили её и стали её насиловать: ну раз уж пошла такая пьянка, что сама выбегает, на них машет, колотит их и всё такое прочее! Драка у них перешла, значит, в массовое изнасилование.
Герман: Ну, понятно.
Дик: Если б она потеряла сознание – они бы, может, её и убили, дали бы ей сгореть – потому что не то что лыка не вязали, а ошалели, что называется. Слава Богу, она сознание не потеряла – а встала, отряхнулась, обложила их и заорала – "вы что, хотите, чтоб щас всё сгорело и сами сгореть? На улице будете ночевать? Мне что – я, типа, в город уеду, а вы тут подыхайте!" Половина хозяйства сгорела, остальное – ну там ведь, понимаете… ну это фермеры, у них пожары случаются, они меры умеют принимать. Ну то есть, короче говоря, что могло выгореть, то выгорело, а дом по крайней мере уцелел. Что-то там они залили общими усилиями – то есть они не то чтобы так и продолжали плясать на пепелище, а она в одиночку заливала, где-то они стали ей помогать… Ну, короче говоря, залили.
Герман: Ну то есть они по крайней мере в разум пришли!
Дик: Весьма отчасти они пришли в разум! – потому что дальше ей не удалось от них закрыться в доме, поэтому они туда залезли, и дома тоже устроили свинарник, и опять её изнасиловали. Дальше она уже не будь дура – сказала "гулять так гулять!" и принесла им бражки, молодого вина. Ну и всё, они там уснули как колоды – ругались, что вино слишком молодое, но, конечно, пили взахлёб. Уснули как колоды – а она не будь дура добежала до города, в самом деле людей привела. Сказала только… – ну, в каком виде она там появилась, у парней у городских было первое желание подоткнуть двери и дожечь это всё, пускай ребята посмотрят, что такое пожар на ферме! :)
Ивэ (залихватски): И изнасиловать! :)
Герман ржёт.
Дик: Ну вот до этого, как говорится… только что до этого не дошло:) (фыркает, глядя на Ивэ) Ну ты даёшь!..
Герман: Не, ну резонно… :)
Дик: О эти растленные северяне:) (Герман ржёт) Короче говоря, эта тётка прыгала там сзади и говорила "ребята, ребята, не надо! они, кажется, дети! они подростки!" А дети спали на полу – в совершенно свинячьем виде, но действительно было видно, что это дети, подростки. Понимаете, да – щёчки с ямочками, маленькие ручки, ножки, ресницы… Ну, в общем, понятно, что если их отмыть – то будут хорошенькие херувимчики. Поэтому парни ограничились зверской совершенно поркой – и сдали их в результате… ну, короче, свезли до Центра и сказали "возьмите вот этих, потому что если мы их увидим в окрестностях нашего города – мы их просто убьём или живьём в землю зароем, а вы потом будете говорить, типа, что мы нехорошие! Будете нас допрашивать в комендатуре" :)
Все ржут.
Офс: И ты им это всё рассказал?
Дик: Как вам! Не, ну почти как вам.
Герман: И чего они сказали? кроме того, что сволочи:)
Дик: Ну, они слушали – и у них глаза делались всё более и более круглыми. Как эти… круглые башни:) Сказали – типа, почему их не убили? Это ж сволочи! Тут же стали этот фильм обсуждать – да вот про который мы уже говорили…
Герман: Где… это…
Дик: Ну да – где она ему… где она не пыталась его сдать – ни сдать, ни застрелить…
Герман: То есть они этот фильм видели?
Дик: Видели. И ничего не поняли! Я же говорю – если не понимать, что такое мальчишка, который возвращается и возвращает то что отобрал – причём не с пяти шагов возвращается, а типа через сутки там, через полсуток – то всего остального просто не поймёшь.
Шеол: А что они про финал в таком случае сказали?
Офс: Да, я тоже хотел это спросить!
Дик говорит: Вы будете смеяться, господа хорошие! У меня их смотрело трое – ну как бы двое из моей основной компании, и ещё один, их друг, которого я плохо знаю. Так вот мои двое ушли! – они сказали: "мы ушли, не стали его досматривать! мы, типа, от возмущения вообще ушли." Понимаете, да? Типа, "нам это надоело, и мы пошли играть". Честно говоря, я думаю, что они пошли играть в то что этого гада поймали и расстреляли:)
Ивэ (заинтересованно): Что, альтернатива? )
Дик: Ну, типа того) Кстати, да – вот это очень смешно! – если тебя, Ивэ, интересует альтернатива, то они очень много чего, по-моему, вот так делают. Чего-нибудь посмотрят, услышат – а потом по-своему переиначат "Нет, а правильно было бы, чтобы…" И это очень показательно.
Герман: Ну да – тут можно понять, что они понимают!
Дик: Именно. Ну вот, а третий досмотрел. Но у меня с ним не такой хороший контакт, чтобы я мог его растрясти, расспросить, что и почему. Я вообще, если вижу что парень не хочет – ну понимаете, да? – я не хочу из них тянуть!
Герман: Ну понятно, понятно!
Дик: Он сказал примерно так… Я, конечно, зря не записываю! Ну, если я не ошибаюсь, он сказал примерно так: "а я сперва вообще подумал, что это нарочно придумали, потому что нужно чтобы был хороший конец! Но потом я подумал и решил, что нет, не нарочно, так и в самом деле бывает… иногда." Подумал и сказал: "Иногда". Я продолжил мысль и сказал – ты хочешь сказать, что бывает иногда, но лично ты считаешь, что в этом случае так быть не могло? Он сказал – "нет, ну…" – и сказал очень взросло – не то "чужая душа потёмки", не то "люди разные бывают" – ну, в общем, в таком вот духе. То есть, с моей точки зрения, братцы, понимаете, да – может он и не подумал "туфта", но подумал вот именно "чего только в мире не бывает!" – то есть вот как если бы для нас с вами кто-нибудь рассказал, что а потом спустились ангелы – и что-нибудь такое сделали. Ну... как говорится, рассказанному верить – чего только в мире не бывает! – но, в общем… Так вот, с их точки зрения – "а почему она ничего не сделала?" – "а что она должна была сделать? она должна была его застрелить?" – "ну вот, например!" – "ну и?.." – "ну, может быть, нет…" – "она должна была его сдать в комендатуру?" – "неее! сдавать нельзя… – "или можно? в этом случае?" – "ну, она просто не хотела с ним спорить!" – "почему не хотела? вроде как спорила!" – "она должна была с ним больше спорить! она его сама распустила" – "да нет, он такой уже к ней приехал, они же встретись уже взрослые!" – "ну, она должна была ему сказать – прекращай, иначе я тебя убью! или сдам тебя в комендатуру, или прекращай, или уезжай вообще – чтобы с глаз долой!" – "ну, фактически, она ж ему это и сказала!"
Офс: Герман, поскольку ты этого фильма не видел – я хочу тебе сказать: смысл в том, что вот в детстве они кратко видятся – причём там действительно непонятно, он её брату вернул хлеб, или это всё-таки была она, там не совсем понятно – девочка, мальчик?.. А дальше уже довольно-таки взрослая девушка подбирает, ну как бы спасает, человека, за которым явно гонятся; то есть она ему оказывает помощь, ещё не зная, кто это, просто потому что за ним гонятся – ну то есть как бы отношение понятно, да?
Герман: Угу!
Офс: Что она за человек, всё такое…
Герман: Ну понятно, понятно!
Офс: Но тут же оказывается, что она его узнаёт…
Герман: Что это тот парень!
Офс: Да, что это тот парень. Она его узнаёт – а он её не узнаёт, естественно! Она ему ничего не говорит. Моё такое мнение – мы все на эту тему обсуждали, спорили – что она ему ничего не говорит, потому что боится ошибиться: они же действительно дети были! Вот она ему скажет, а он скажет – нет, такого не было, я такого не помню, это был не я – и так далее. И получится, что она ему оказала помощь и открыла объятия по ошибке. А она уже видит, что это человек очень раненый.
Герман: Угу!
Офс: Там, по фильму, у него незаживающая рана – его чем-то ткнули, и у него эта рана не заживает. Ну, там, как говорится, ткнули за дело и так далее – но она не заживает и даже потихонечку углубляется. То есть скорее всего это онкология уже – то есть он понимает, что эта штука его рано или поздно убьёт, она его постоянно мучает, он испытывает постоянную боль и, главное, постоянную… ну, муку, что он почти калека; он говорит – когда она будет вот такой длины, типа, я перережу себе горло или застрелюсь. А пока ещё я живу. Ну, естественно, он по этому поводу не имеет дела с женщинами – ну, она у него где-то там в животе, его ткнули – так по всему его ткнули раскалённым железом, или прóклятым чем-то, и так далее – и вот у него эта рана, которая в общем-то после каждого, по сути дела… после каждой его выходки, причём и хорошей, и плохой – она потихонечку углубляется. Она гниёт…
Герман: Угу!
Офс: Она ему раскрывает объятия, она его пытается лечить – и она уже не может ему сказать, что она это делает всё потому что он, кажется, тот мальчик, потому что он будет думать… – он это может помнить, не помнить, всё что угодно! Поэтому она молчит – и при этом пытается его во всех отношениях выходить и отогреть. То есть она ему не помощник в преступлениях – ну, он как бы типа рейнджер, вольный стрелок; временами он явно пытается подрабатывать тем или иным способом, но естественно тоже – ну, военный типа на службе; что-то ей как бы пытается помочь, где-то её защищает, где-то там тоже ещё кого-то защищает… то есть как бы серединка на половинку – ну, понятно. И она по фильму не скрывает от него, за что она его одобряет, а за что осуждает – но он как бы от всего отмахивается, и от хорошего – и от плохого. Когда она его хвалит – он отмахивается и говорит "это всё ерунда, при другом раскладе я бы поступил наоборот, мне просто было так удобнее" – ну то есть как бы не принимает её одобрения в этом смысле. Но тем не менее он к ней всё время возвращается. Он, по сути дела, каждый раз – вот по фильму – он всякий раз с ней прощается насовсем, но всякий раз к ней возвращается. То с добычей, то раненый, то с пленником, то с вопросом, то за помощью… – в общем, короче говоря, на протяжении всего фильма они как бы всякий раз расстаются насовсем, тем не менее – всякий раз встреча как бы заново.
Герман: Ну понятно, да!
Офс: Ну и в общем ясно, что он делается всё более озлобленным, всё более беспомощным – а значит, всё более опасным и запуганным, и так далее. И я вот, скажем, усматриваю там момент, когда она думала, не травануть ли его, по всей видимости – непонятно, усыпить ли насовсем или на время, в общем что-то там такое заваривала, но раздумала. Вот… Напоследок он привозит голову в мешке, и говорит – вот мой главный противник, с ним я посчитался, теперь и умирать можно – ну, теперь я из этих краёв уеду… Даже нет! вру, вру!
Орс: Врёшь:)
Офс: Вру:) Вот мой главный противник, вот я с ним наконец посчитался – типа, теперь можно и отдохнуть, ну типа давай я у тебя поживу… – в таком духе, как-то вот так. Что-то такое типа забрезжило. И она, мне кажется, понимает, что это ну совершенно невозможно. Он пытается насадить его голову на кол, типа – вот мы тут с тобой теперь заживём! – в таком смысле – голова моего врага тут будет на колу, а мы тут с тобой… И она ему говорит: "уезжай насовсем!"
Герман: Угу!
Офс: "Нá тебе эту голову – или ты её забирай с собой, или я её тут зарою – но тут у меня не будет торчать голова на шесте! уезжай – теперь прощаемся насовсем." И он как бы расстроен, обижен – типа опешил, "вот ты не понимаешь, ты думаешь – он хороший, а он плохой!" Она говорит "я понимаю, что он отец семейства, я знаю каково в этом семействе жить – но я понимаю, что тем не менее он их кормил!" – ну, в таком духе. Ну типа "по нему будут плакать". А он говорит – "по кому только не плачут здесь, кроме как по мне!" Она говорит – "я по тебе всё время плачу!" Он говорит: "Я ещё не умер!" – ну, она как-то говорит в сердцах – "Потому и плачу!" – вот в таком духе. Он говорит: "Так, всё понятно!" – седлает лошадь и уезжает. А она явно идёт – и видно, что она всё готовит в доме – видно, что она собирается умереть. То есть не совсем понятно, собирается ли она покончить с собой или просто лечь и умереть – но вот она наводит порядок, который наводят перед смертью. Забивает окна… всё в таком вот духе. И вот она, значит, идёт в дом – и тут дом начинают снаружи ломать. Он срывает дверь и входит – то есть видно, что перепуган – хватает её за руки и говорит: "я вернулся!" (у Офса на глазах и в голосе слёзы) "Я вернулся и могу им заменить кормильца, мне это раз плюнуть – но, короче, я не хочу как он! Ты поедешь со мной, ты у них будешь мать – а я буду у них отец. Типа, а иначе… Тебе придётся согласиться, потому что один я там не нужен, а ты одна не справишься" – вот как бы в таком смысле. То есть, он вернулся точно так же, как тогда. Но с точки зрения детей – я понимаю, что это может выглядеть неожиданно. Потому что они действительно могут не понимать этой пружины, которая разворачивается. Я не думал на эту тему – про этот фильм много говорят, но говорят в основном взрослые – но да, действительно, показывают детям, потому что начинается всё как бы со сцены с детьми, поэтому все уже думают, что – ну вот, значит, детям это тоже интересно.
Герман (вздыхает): Ну понятно, понятно, да…
Дик говорит: Вот! Ты понимаешь, да? Вот дети – я и говорю, двое вообще ушли недосмотрев до этой отрубленной головы, один остался, досмотрел – но остался в сомнениях, не бог ли это из машины. Чего это он вдруг приехал и…
Герман: Да, понятно! Тут надо понимать, что означает каждое… каждый поворот.
Дик: Совершенно верно! И я, понимаешь, да – как человек, который, как говорится, всё-таки жил хоть может быть в каких-то кисейных условиях, но понимаю, что такое, когда у тебя отбирают последний кусок хлеба – а потом тебе возвращают последний кусок хлеба – я понимаю, что она могла в принципе такого финала ожидать. То есть всякий раз, грубо говоря, когда он уезжал – она могла надеяться вот на это. Но этого не происходило – хотя она с него никаких слов не брала, ничего такого – то есть она его не пытается воспитывать. И получается, что мои малолетние приятели как бы её за это осуждают. Они не хотят, чтобы их воспитывали – понимаете, да – но они хотят чтобы их мамы, грубо говоря, воспитывали их потенциальных отцов-убийц.
Герман (вздыхает): Да, сложно, конечно…
Все задумались, замолчали.
Орс говорит: Насчёт этой раны – я просто, как говорится, для завершения художественного хода хочу объяснить. Она ему неоднократно говорит, что эта рана тебя убьёт, но её можно вылечить, если у тебя будет возможность спокойно жить. "Если бы ты спокойно жил, никуда не мотался – я бы тебя вылечила за три месяца. Нужно просто этим всё время заниматься." И он ей всё время отвечает, что "а я думаю, что она заживёт только тогда, когда я убью того, кто её нанёс!" И вот когда он возвращается – он её как бы уговаривая говорит: "ты меня будешь лечить, но один я не поеду – потому что я тогда буду как он, тут нужна ты – ты будешь руководить. Я буду всё делать, ты будешь руководить. Ты меня вылечишь!" Там вот это прямо звучит – "ты меня вылечишь!" То есть подразумевается с одной стороны, что речь идёт об этой болячке непроходимой – а с другой стороны подразумевается, ну вот…
Герман: Ну понятно, понятно!
Орс: Потому что она явно символически означает вот этот как бы грех, который его постепенно разъедает, разъедает, разъедает – и может погубить с концами.
Герман: Понятно, что фильм не детский, потому что слишком большая сложная конструкция.
Дик: Да не потому что сложная конструкция! Дети как раз всякие замысловатые конструкции иной раз понимают очень даже неплохо – и даже, я бы сказал, видят их там, где мы их не видим. Не в том дело – а в том что они не понимают удельного веса добрых и злых поступков, потому что живут в совсем другой атмосфере. С их точки зрения, его дурные поступки куда более дурные, чем это видим мы – а хорошие куда меньше стоят, чем с нашей точки зрения.
Герман: Понимаю, да…
Дик: Понимаете, одно то что он с головой этого своего недруга приехал к ней – это означает, что он её уже считал как бы за свою, что он действительно что-то такое уже планировал; что он в конце концов не сжёг его хозяйство вместе со всеми кто у него там причитался… То что он всерьёз принимает её упрёк, что теперь они лишились кормильца – с точки зрения современных детей это нонсенс, понимаете, да? Ну, этого лишились – что же, их оставят что ли добрые люди с голоду помирать? То есть в этом смысле то что он хочет поехать и этого убитого им заменить – с точки зрения детей это едва ли не попытка… ну понимаете, да? – втереться… Ну а мы все понимаем, что как раз наоборот!
Герман: Да… Это, конечно, всё… (все задумались, помолчали) А как называется фильм?
Орс: "Он возвращается"
Герман: "Он возвращается". Не слышал никогда… То есть это относительно свежая вещь, да?
Все закивали.
Дик: Нет, ну, конечно, хорошо что такие фильмы есть – потому что уже есть о чём говорить. Если уж говорить о вопросах, которые задают или не задают – то вот они задают вопросы.
Шеол (обращаясь ко всем): Братцы, а любовные сцены у них вызывают какие-то вопросы?
Дик (покачал головой): На фоне всего что там происходит – любовные сцены… Ну любовные, ну целуются. Ну обнимаются, ну в постели лежат. Мне кажется, для них скорее куда более интересен практический вопрос – так реально это вылечить без лекарств? она ему правду говорит, что вылечит, или только успокаивает? – чем связанные с этой раной постельные отношения. Ну, подразумевается, что он ничего не может, пока эта штука у него. Ну, для них, я думаю, это неактуальная тема. Ясно, что в постели он лежать может – а чего ещё?
Герман: Вот именно:)
Дик: Ясно, что ему больно лежать в постели – он всё время кряхтит, он может лечь так и не может лечь эдак; ну вот и всё. А вот вопрос о том, она ему правду говорила, что вылечит, или только так успокаивала? – их действительно заинтересовал. К вопросу о том, можно ли врать для утешения и так далее.
Герман (задумчиво): Раз говорила – значит, понимала!
Дик: Они, кстати говоря, к мелочам и ко всяким таким личным значкам бывают даже более чувствительны, чем взрослые. Я бы вот не обратил внимания, да – ну вот в самой первой сцене, когда этот самый пацан отнимает у малышонка хлеб, они дерутся и оба остаются с расцарапанными физиономиями, и тот и другой. Маленький оказывается и вовсе избитым, с расквашенным носом, а этот, значит, большой уезжает с расцарапанной мордой, и возвращается – у него ещё эта запёкшаяся болячка на носу, царапина. И мои респонденты, с позволения сказать, говорят – "конечно же она догадалась точно, что это он, и она могла ему сказать – вон у тебя до сих пор метка на носу, это я тебя расцарапала! И тогда бы он не отвертелся, что это был он, а не другой." Я говорю – "ребята, ну мало ли у кого бывают какие царапки на носу!" А они озадачились и говорят – "Ну это ж как бы в фильме, в фильме же не бывает случайных!"
Герман: Ну да, понятно! Логично:)
Дик: И я понял, что таки наверно да. Что эта зарубка у него на носу – она вполне как бы по сюжету фильма сознательно хранится. А я на неё вообще внимания не обратил – потому что у этого парня такая физиономия…
Герман: Понятно:)
Офс: Ну да – она его пальцем по этой зарубке гладит…
Дик: Да, да! Действительно. В этом смысле – да, конечно.
Герман: Охохо!.. Как всё сложно. (задумался; после паузы) Не знаю, я понимаю, что всё нужно делать, конечно… думать, и прогибаться, и крутить-вертеть, чего тут можно ещё, и так и сяк – но, конечно, надеюсь я… как это сказать… не столько даже на сознательные действия какие-то – сколько на самое общее, что между людьми происходит… Степень приятия, наверно, я не знаю. Что это больше даёт, на самом деле, чем все разговоры и всё остальное… Дети такие же в этом смысле, как и все остальные – может даже важнее для них это. Хотя, конечно, ясно, что говорить надо, и объяснять надо, и спрашивать надо… И вопросы задавать надо, и учить вопросы задавать надо… Всё надо.
****************************
Примечания:
"Дети света" – движение подростков в первые годы по Черте Мира: бездомная и беглая молодёжь сбивалась в шайки-банды и всяко бесчинствовала, выражая таким образом протест против того, что война окончена, и теперь им не светит ни интересных приключений, ни боевой славы. Чем закончилась вышеизложенная история – что было с этими четырьмя подростками и женщиной дальше – Ивэ рассказывает вот здесь.
"Дик: О эти растленные северяне:)" –
смысл шутки в том, что вообще-то северные нравы куда более скупы и строги, чем южные, не только в сексуальном плане, но и вообще (об этом было вот здесь).
Контекст разговора:
Всё там же, всё те же.
Дик (Доменик), бывший начтрибунала Северного, рассказывает о том как общается с компанией детей-подростков – пытается объяснить им, как мы все жили в войну, которую дети уже не помнят.
Разговор сначала идёт о "детях света", затем плавно перетекает на фильм "Он возвращается".
****************************
7 октября 08 по ЧМ, заполдень по времени Центра
(речь идёт о том, что Дик не может привести своих подшефных на беседы в общежитии, где взрослые мужики обсуждают книги о войне)
Герман: Ну а самому пересказать?
Дик: Дык, ну… естественно, то что я там слышу и то что у меня начинает в голове вариться – я ж потом им рассказываю! Я ж не только рассказываю из своего опыта – у меня своего опыта, кстати, довольно мало. Я не очень много ходил в военные походы, тонул в болотах, там не знаю, сидел в неарийском плену и так далее.
Герман: Нет, я скорее в том смысле, что… ну, проблематика, да – типа, "а вот у нас там говорили о том-то, мнения высказывали такие-то… а вы что про это думаете?" – в каком-то таком смысле?
Дик: Чёрт его знает! Боюсь, что мне, как говорится, не потянуть – мне дай Бог им объяснить ещё… проблематика – это как бы уже второй этаж, а мне дай Бог первый объяснить. То есть естественно, что про какие-то вещи я именно потому и завёлся, что вижу, что эта проблематика в них никаким боком не влезает. Что они вообще не понимают, мы тут все про что.
Герман: Понимаю-понимаю!
Дик: Я ж говорю – они слушают и говорят: "так это ж сволочи! почему их не расстреляли – ну то есть не расстреляли, а почему их всех в тюрьму не посадили?" – понимаешь, да? – "потому что они дети, да?" – и сразу обида, да – что мы дети, с нами даже тут нельзя всерьёз! Я говорю – нет, не потому, а потом что это было совсем не самое плохое. "Но как же?! Как можно сжечь дом, в котором ты переночевал?"
Герман: Всё очень сложно, да…
Дик: Я им рассказывал это, почитай, из своего опыта – то есть я не видел воочию, как говорится, этой ситуации, но я видел этих ребятишек и разговаривал с людьми, которые это всё дело расхлёбывали. Ну натурально – вот четверо детей света пришли на ферму… Ну, тут уж трудно говорить, да – я понимаю, что если б там жила 16-летняя девушка, от которой только что уехали все старшие и она бы забаррикадировалась и с вилами в руках дожидалась их возвращения – то был бы другой разговор. А там жила… ну как бы одинокая женщина, к которой тут люди приезжали и уезжали – поэтому она посмотрела да пустила. Ей нужно было, чтобы и по работе что-то сделали – то, что не сделаешь одной парой рук, а нужно несколько; обычно это, как бы да – ну нормально, да: хозяйка принимает каких-то постояльцев – постояльцы по мере своих сил назавтра ей помогают. Не денег же они ей будут платить за постой, правильно, и не уйдут же они, как говорится, не отблагодарив? Ну вот – а эти щенки отблагодарили тем, что сожгли половину фермы и её изнасиловали, что называется, в хвост и в гриву. Ну правильно – их-то было четверо, а она-то была одна, понимаете!.. И мои слушатели не понимают, почему их после этого к стенке не поставили, там не знаю что – в подземелье на год не посадили или ещё что-нибудь такое. "Наверно потому, что они дети" и так далее. Нет, не потому что они дети! Хотя, конечно, в каком-то смысле и поэтому:)
Герман: Ну да, потому что – почему оно так случилось, и так далее…
Дик: Именно! – почему так случилось.
Герман: Где-то там слёт тормозов произошёл?
Офс: А почему так случилось?
Дик: Ну… Ну, она их устроила не в доме, а в овине – может быть, если бы он был один, она бы его пустила ночевать к себе, и разговор был бы совершенно другой. А их было четверо, и она их поэтому – ну нормально, да! – четверо парней, ну очень молодых парней – отправила их ночевать в овин. Дала им там пожрать, дала огня и так далее. Во-первых, они напились – потому что пить они не умели: ну, она им, естественно, выпивку тоже дала, но она рассчитывала, как говорится, на нормальных людей, которые сперва едят, потом запивают – а эти, конечно, сперва хлебнули, потом начали не то драться, не то дурака валять, всё раскидали, уронили светильник, начался огонь; опять же, понимаете, да – ну нормальные парни в такой ситуации моментально трезвеют и начинают огонь затаптывать. Эти идиоты заорали и начали огонь разбрасывать. Сколько там было растерянности, сколько там было вот этого, понимаете – "а мы нарочно!"… Ну, естественно, она выбежала – чего же, это же её хозяйство горит! Кинулась тушить – естественно, на них по дороге наорала, поколотила их там чем-то. Они вместо того чтобы помогать ей тушить схватили её и стали её насиловать: ну раз уж пошла такая пьянка, что сама выбегает, на них машет, колотит их и всё такое прочее! Драка у них перешла, значит, в массовое изнасилование.
Герман: Ну, понятно.
Дик: Если б она потеряла сознание – они бы, может, её и убили, дали бы ей сгореть – потому что не то что лыка не вязали, а ошалели, что называется. Слава Богу, она сознание не потеряла – а встала, отряхнулась, обложила их и заорала – "вы что, хотите, чтоб щас всё сгорело и сами сгореть? На улице будете ночевать? Мне что – я, типа, в город уеду, а вы тут подыхайте!" Половина хозяйства сгорела, остальное – ну там ведь, понимаете… ну это фермеры, у них пожары случаются, они меры умеют принимать. Ну то есть, короче говоря, что могло выгореть, то выгорело, а дом по крайней мере уцелел. Что-то там они залили общими усилиями – то есть они не то чтобы так и продолжали плясать на пепелище, а она в одиночку заливала, где-то они стали ей помогать… Ну, короче говоря, залили.
Герман: Ну то есть они по крайней мере в разум пришли!
Дик: Весьма отчасти они пришли в разум! – потому что дальше ей не удалось от них закрыться в доме, поэтому они туда залезли, и дома тоже устроили свинарник, и опять её изнасиловали. Дальше она уже не будь дура – сказала "гулять так гулять!" и принесла им бражки, молодого вина. Ну и всё, они там уснули как колоды – ругались, что вино слишком молодое, но, конечно, пили взахлёб. Уснули как колоды – а она не будь дура добежала до города, в самом деле людей привела. Сказала только… – ну, в каком виде она там появилась, у парней у городских было первое желание подоткнуть двери и дожечь это всё, пускай ребята посмотрят, что такое пожар на ферме! :)
Ивэ (залихватски): И изнасиловать! :)
Герман ржёт.
Дик: Ну вот до этого, как говорится… только что до этого не дошло:) (фыркает, глядя на Ивэ) Ну ты даёшь!..
Герман: Не, ну резонно… :)
Дик: О эти растленные северяне:) (Герман ржёт) Короче говоря, эта тётка прыгала там сзади и говорила "ребята, ребята, не надо! они, кажется, дети! они подростки!" А дети спали на полу – в совершенно свинячьем виде, но действительно было видно, что это дети, подростки. Понимаете, да – щёчки с ямочками, маленькие ручки, ножки, ресницы… Ну, в общем, понятно, что если их отмыть – то будут хорошенькие херувимчики. Поэтому парни ограничились зверской совершенно поркой – и сдали их в результате… ну, короче, свезли до Центра и сказали "возьмите вот этих, потому что если мы их увидим в окрестностях нашего города – мы их просто убьём или живьём в землю зароем, а вы потом будете говорить, типа, что мы нехорошие! Будете нас допрашивать в комендатуре" :)
Все ржут.
Офс: И ты им это всё рассказал?
Дик: Как вам! Не, ну почти как вам.
Герман: И чего они сказали? кроме того, что сволочи:)
Дик: Ну, они слушали – и у них глаза делались всё более и более круглыми. Как эти… круглые башни:) Сказали – типа, почему их не убили? Это ж сволочи! Тут же стали этот фильм обсуждать – да вот про который мы уже говорили…
Герман: Где… это…
Дик: Ну да – где она ему… где она не пыталась его сдать – ни сдать, ни застрелить…
Герман: То есть они этот фильм видели?
Дик: Видели. И ничего не поняли! Я же говорю – если не понимать, что такое мальчишка, который возвращается и возвращает то что отобрал – причём не с пяти шагов возвращается, а типа через сутки там, через полсуток – то всего остального просто не поймёшь.
Шеол: А что они про финал в таком случае сказали?
Офс: Да, я тоже хотел это спросить!
Дик говорит: Вы будете смеяться, господа хорошие! У меня их смотрело трое – ну как бы двое из моей основной компании, и ещё один, их друг, которого я плохо знаю. Так вот мои двое ушли! – они сказали: "мы ушли, не стали его досматривать! мы, типа, от возмущения вообще ушли." Понимаете, да? Типа, "нам это надоело, и мы пошли играть". Честно говоря, я думаю, что они пошли играть в то что этого гада поймали и расстреляли:)
Ивэ (заинтересованно): Что, альтернатива? )
Дик: Ну, типа того) Кстати, да – вот это очень смешно! – если тебя, Ивэ, интересует альтернатива, то они очень много чего, по-моему, вот так делают. Чего-нибудь посмотрят, услышат – а потом по-своему переиначат "Нет, а правильно было бы, чтобы…" И это очень показательно.
Герман: Ну да – тут можно понять, что они понимают!
Дик: Именно. Ну вот, а третий досмотрел. Но у меня с ним не такой хороший контакт, чтобы я мог его растрясти, расспросить, что и почему. Я вообще, если вижу что парень не хочет – ну понимаете, да? – я не хочу из них тянуть!
Герман: Ну понятно, понятно!
Дик: Он сказал примерно так… Я, конечно, зря не записываю! Ну, если я не ошибаюсь, он сказал примерно так: "а я сперва вообще подумал, что это нарочно придумали, потому что нужно чтобы был хороший конец! Но потом я подумал и решил, что нет, не нарочно, так и в самом деле бывает… иногда." Подумал и сказал: "Иногда". Я продолжил мысль и сказал – ты хочешь сказать, что бывает иногда, но лично ты считаешь, что в этом случае так быть не могло? Он сказал – "нет, ну…" – и сказал очень взросло – не то "чужая душа потёмки", не то "люди разные бывают" – ну, в общем, в таком вот духе. То есть, с моей точки зрения, братцы, понимаете, да – может он и не подумал "туфта", но подумал вот именно "чего только в мире не бывает!" – то есть вот как если бы для нас с вами кто-нибудь рассказал, что а потом спустились ангелы – и что-нибудь такое сделали. Ну... как говорится, рассказанному верить – чего только в мире не бывает! – но, в общем… Так вот, с их точки зрения – "а почему она ничего не сделала?" – "а что она должна была сделать? она должна была его застрелить?" – "ну вот, например!" – "ну и?.." – "ну, может быть, нет…" – "она должна была его сдать в комендатуру?" – "неее! сдавать нельзя… – "или можно? в этом случае?" – "ну, она просто не хотела с ним спорить!" – "почему не хотела? вроде как спорила!" – "она должна была с ним больше спорить! она его сама распустила" – "да нет, он такой уже к ней приехал, они же встретись уже взрослые!" – "ну, она должна была ему сказать – прекращай, иначе я тебя убью! или сдам тебя в комендатуру, или прекращай, или уезжай вообще – чтобы с глаз долой!" – "ну, фактически, она ж ему это и сказала!"
Офс: Герман, поскольку ты этого фильма не видел – я хочу тебе сказать: смысл в том, что вот в детстве они кратко видятся – причём там действительно непонятно, он её брату вернул хлеб, или это всё-таки была она, там не совсем понятно – девочка, мальчик?.. А дальше уже довольно-таки взрослая девушка подбирает, ну как бы спасает, человека, за которым явно гонятся; то есть она ему оказывает помощь, ещё не зная, кто это, просто потому что за ним гонятся – ну то есть как бы отношение понятно, да?
Герман: Угу!
Офс: Что она за человек, всё такое…
Герман: Ну понятно, понятно!
Офс: Но тут же оказывается, что она его узнаёт…
Герман: Что это тот парень!
Офс: Да, что это тот парень. Она его узнаёт – а он её не узнаёт, естественно! Она ему ничего не говорит. Моё такое мнение – мы все на эту тему обсуждали, спорили – что она ему ничего не говорит, потому что боится ошибиться: они же действительно дети были! Вот она ему скажет, а он скажет – нет, такого не было, я такого не помню, это был не я – и так далее. И получится, что она ему оказала помощь и открыла объятия по ошибке. А она уже видит, что это человек очень раненый.
Герман: Угу!
Офс: Там, по фильму, у него незаживающая рана – его чем-то ткнули, и у него эта рана не заживает. Ну, там, как говорится, ткнули за дело и так далее – но она не заживает и даже потихонечку углубляется. То есть скорее всего это онкология уже – то есть он понимает, что эта штука его рано или поздно убьёт, она его постоянно мучает, он испытывает постоянную боль и, главное, постоянную… ну, муку, что он почти калека; он говорит – когда она будет вот такой длины, типа, я перережу себе горло или застрелюсь. А пока ещё я живу. Ну, естественно, он по этому поводу не имеет дела с женщинами – ну, она у него где-то там в животе, его ткнули – так по всему его ткнули раскалённым железом, или прóклятым чем-то, и так далее – и вот у него эта рана, которая в общем-то после каждого, по сути дела… после каждой его выходки, причём и хорошей, и плохой – она потихонечку углубляется. Она гниёт…
Герман: Угу!
Офс: Она ему раскрывает объятия, она его пытается лечить – и она уже не может ему сказать, что она это делает всё потому что он, кажется, тот мальчик, потому что он будет думать… – он это может помнить, не помнить, всё что угодно! Поэтому она молчит – и при этом пытается его во всех отношениях выходить и отогреть. То есть она ему не помощник в преступлениях – ну, он как бы типа рейнджер, вольный стрелок; временами он явно пытается подрабатывать тем или иным способом, но естественно тоже – ну, военный типа на службе; что-то ей как бы пытается помочь, где-то её защищает, где-то там тоже ещё кого-то защищает… то есть как бы серединка на половинку – ну, понятно. И она по фильму не скрывает от него, за что она его одобряет, а за что осуждает – но он как бы от всего отмахивается, и от хорошего – и от плохого. Когда она его хвалит – он отмахивается и говорит "это всё ерунда, при другом раскладе я бы поступил наоборот, мне просто было так удобнее" – ну то есть как бы не принимает её одобрения в этом смысле. Но тем не менее он к ней всё время возвращается. Он, по сути дела, каждый раз – вот по фильму – он всякий раз с ней прощается насовсем, но всякий раз к ней возвращается. То с добычей, то раненый, то с пленником, то с вопросом, то за помощью… – в общем, короче говоря, на протяжении всего фильма они как бы всякий раз расстаются насовсем, тем не менее – всякий раз встреча как бы заново.
Герман: Ну понятно, да!
Офс: Ну и в общем ясно, что он делается всё более озлобленным, всё более беспомощным – а значит, всё более опасным и запуганным, и так далее. И я вот, скажем, усматриваю там момент, когда она думала, не травануть ли его, по всей видимости – непонятно, усыпить ли насовсем или на время, в общем что-то там такое заваривала, но раздумала. Вот… Напоследок он привозит голову в мешке, и говорит – вот мой главный противник, с ним я посчитался, теперь и умирать можно – ну, теперь я из этих краёв уеду… Даже нет! вру, вру!
Орс: Врёшь:)
Офс: Вру:) Вот мой главный противник, вот я с ним наконец посчитался – типа, теперь можно и отдохнуть, ну типа давай я у тебя поживу… – в таком духе, как-то вот так. Что-то такое типа забрезжило. И она, мне кажется, понимает, что это ну совершенно невозможно. Он пытается насадить его голову на кол, типа – вот мы тут с тобой теперь заживём! – в таком смысле – голова моего врага тут будет на колу, а мы тут с тобой… И она ему говорит: "уезжай насовсем!"
Герман: Угу!
Офс: "Нá тебе эту голову – или ты её забирай с собой, или я её тут зарою – но тут у меня не будет торчать голова на шесте! уезжай – теперь прощаемся насовсем." И он как бы расстроен, обижен – типа опешил, "вот ты не понимаешь, ты думаешь – он хороший, а он плохой!" Она говорит "я понимаю, что он отец семейства, я знаю каково в этом семействе жить – но я понимаю, что тем не менее он их кормил!" – ну, в таком духе. Ну типа "по нему будут плакать". А он говорит – "по кому только не плачут здесь, кроме как по мне!" Она говорит – "я по тебе всё время плачу!" Он говорит: "Я ещё не умер!" – ну, она как-то говорит в сердцах – "Потому и плачу!" – вот в таком духе. Он говорит: "Так, всё понятно!" – седлает лошадь и уезжает. А она явно идёт – и видно, что она всё готовит в доме – видно, что она собирается умереть. То есть не совсем понятно, собирается ли она покончить с собой или просто лечь и умереть – но вот она наводит порядок, который наводят перед смертью. Забивает окна… всё в таком вот духе. И вот она, значит, идёт в дом – и тут дом начинают снаружи ломать. Он срывает дверь и входит – то есть видно, что перепуган – хватает её за руки и говорит: "я вернулся!" (у Офса на глазах и в голосе слёзы) "Я вернулся и могу им заменить кормильца, мне это раз плюнуть – но, короче, я не хочу как он! Ты поедешь со мной, ты у них будешь мать – а я буду у них отец. Типа, а иначе… Тебе придётся согласиться, потому что один я там не нужен, а ты одна не справишься" – вот как бы в таком смысле. То есть, он вернулся точно так же, как тогда. Но с точки зрения детей – я понимаю, что это может выглядеть неожиданно. Потому что они действительно могут не понимать этой пружины, которая разворачивается. Я не думал на эту тему – про этот фильм много говорят, но говорят в основном взрослые – но да, действительно, показывают детям, потому что начинается всё как бы со сцены с детьми, поэтому все уже думают, что – ну вот, значит, детям это тоже интересно.
Герман (вздыхает): Ну понятно, понятно, да…
Дик говорит: Вот! Ты понимаешь, да? Вот дети – я и говорю, двое вообще ушли недосмотрев до этой отрубленной головы, один остался, досмотрел – но остался в сомнениях, не бог ли это из машины. Чего это он вдруг приехал и…
Герман: Да, понятно! Тут надо понимать, что означает каждое… каждый поворот.
Дик: Совершенно верно! И я, понимаешь, да – как человек, который, как говорится, всё-таки жил хоть может быть в каких-то кисейных условиях, но понимаю, что такое, когда у тебя отбирают последний кусок хлеба – а потом тебе возвращают последний кусок хлеба – я понимаю, что она могла в принципе такого финала ожидать. То есть всякий раз, грубо говоря, когда он уезжал – она могла надеяться вот на это. Но этого не происходило – хотя она с него никаких слов не брала, ничего такого – то есть она его не пытается воспитывать. И получается, что мои малолетние приятели как бы её за это осуждают. Они не хотят, чтобы их воспитывали – понимаете, да – но они хотят чтобы их мамы, грубо говоря, воспитывали их потенциальных отцов-убийц.
Герман (вздыхает): Да, сложно, конечно…
Все задумались, замолчали.
Орс говорит: Насчёт этой раны – я просто, как говорится, для завершения художественного хода хочу объяснить. Она ему неоднократно говорит, что эта рана тебя убьёт, но её можно вылечить, если у тебя будет возможность спокойно жить. "Если бы ты спокойно жил, никуда не мотался – я бы тебя вылечила за три месяца. Нужно просто этим всё время заниматься." И он ей всё время отвечает, что "а я думаю, что она заживёт только тогда, когда я убью того, кто её нанёс!" И вот когда он возвращается – он её как бы уговаривая говорит: "ты меня будешь лечить, но один я не поеду – потому что я тогда буду как он, тут нужна ты – ты будешь руководить. Я буду всё делать, ты будешь руководить. Ты меня вылечишь!" Там вот это прямо звучит – "ты меня вылечишь!" То есть подразумевается с одной стороны, что речь идёт об этой болячке непроходимой – а с другой стороны подразумевается, ну вот…
Герман: Ну понятно, понятно!
Орс: Потому что она явно символически означает вот этот как бы грех, который его постепенно разъедает, разъедает, разъедает – и может погубить с концами.
Герман: Понятно, что фильм не детский, потому что слишком большая сложная конструкция.
Дик: Да не потому что сложная конструкция! Дети как раз всякие замысловатые конструкции иной раз понимают очень даже неплохо – и даже, я бы сказал, видят их там, где мы их не видим. Не в том дело – а в том что они не понимают удельного веса добрых и злых поступков, потому что живут в совсем другой атмосфере. С их точки зрения, его дурные поступки куда более дурные, чем это видим мы – а хорошие куда меньше стоят, чем с нашей точки зрения.
Герман: Понимаю, да…
Дик: Понимаете, одно то что он с головой этого своего недруга приехал к ней – это означает, что он её уже считал как бы за свою, что он действительно что-то такое уже планировал; что он в конце концов не сжёг его хозяйство вместе со всеми кто у него там причитался… То что он всерьёз принимает её упрёк, что теперь они лишились кормильца – с точки зрения современных детей это нонсенс, понимаете, да? Ну, этого лишились – что же, их оставят что ли добрые люди с голоду помирать? То есть в этом смысле то что он хочет поехать и этого убитого им заменить – с точки зрения детей это едва ли не попытка… ну понимаете, да? – втереться… Ну а мы все понимаем, что как раз наоборот!
Герман: Да… Это, конечно, всё… (все задумались, помолчали) А как называется фильм?
Орс: "Он возвращается"
Герман: "Он возвращается". Не слышал никогда… То есть это относительно свежая вещь, да?
Все закивали.
Дик: Нет, ну, конечно, хорошо что такие фильмы есть – потому что уже есть о чём говорить. Если уж говорить о вопросах, которые задают или не задают – то вот они задают вопросы.
Шеол (обращаясь ко всем): Братцы, а любовные сцены у них вызывают какие-то вопросы?
Дик (покачал головой): На фоне всего что там происходит – любовные сцены… Ну любовные, ну целуются. Ну обнимаются, ну в постели лежат. Мне кажется, для них скорее куда более интересен практический вопрос – так реально это вылечить без лекарств? она ему правду говорит, что вылечит, или только успокаивает? – чем связанные с этой раной постельные отношения. Ну, подразумевается, что он ничего не может, пока эта штука у него. Ну, для них, я думаю, это неактуальная тема. Ясно, что в постели он лежать может – а чего ещё?
Герман: Вот именно:)
Дик: Ясно, что ему больно лежать в постели – он всё время кряхтит, он может лечь так и не может лечь эдак; ну вот и всё. А вот вопрос о том, она ему правду говорила, что вылечит, или только так успокаивала? – их действительно заинтересовал. К вопросу о том, можно ли врать для утешения и так далее.
Герман (задумчиво): Раз говорила – значит, понимала!
Дик: Они, кстати говоря, к мелочам и ко всяким таким личным значкам бывают даже более чувствительны, чем взрослые. Я бы вот не обратил внимания, да – ну вот в самой первой сцене, когда этот самый пацан отнимает у малышонка хлеб, они дерутся и оба остаются с расцарапанными физиономиями, и тот и другой. Маленький оказывается и вовсе избитым, с расквашенным носом, а этот, значит, большой уезжает с расцарапанной мордой, и возвращается – у него ещё эта запёкшаяся болячка на носу, царапина. И мои респонденты, с позволения сказать, говорят – "конечно же она догадалась точно, что это он, и она могла ему сказать – вон у тебя до сих пор метка на носу, это я тебя расцарапала! И тогда бы он не отвертелся, что это был он, а не другой." Я говорю – "ребята, ну мало ли у кого бывают какие царапки на носу!" А они озадачились и говорят – "Ну это ж как бы в фильме, в фильме же не бывает случайных!"
Герман: Ну да, понятно! Логично:)
Дик: И я понял, что таки наверно да. Что эта зарубка у него на носу – она вполне как бы по сюжету фильма сознательно хранится. А я на неё вообще внимания не обратил – потому что у этого парня такая физиономия…
Герман: Понятно:)
Офс: Ну да – она его пальцем по этой зарубке гладит…
Дик: Да, да! Действительно. В этом смысле – да, конечно.
Герман: Охохо!.. Как всё сложно. (задумался; после паузы) Не знаю, я понимаю, что всё нужно делать, конечно… думать, и прогибаться, и крутить-вертеть, чего тут можно ещё, и так и сяк – но, конечно, надеюсь я… как это сказать… не столько даже на сознательные действия какие-то – сколько на самое общее, что между людьми происходит… Степень приятия, наверно, я не знаю. Что это больше даёт, на самом деле, чем все разговоры и всё остальное… Дети такие же в этом смысле, как и все остальные – может даже важнее для них это. Хотя, конечно, ясно, что говорить надо, и объяснять надо, и спрашивать надо… И вопросы задавать надо, и учить вопросы задавать надо… Всё надо.
****************************
Примечания:
"Дети света" – движение подростков в первые годы по Черте Мира: бездомная и беглая молодёжь сбивалась в шайки-банды и всяко бесчинствовала, выражая таким образом протест против того, что война окончена, и теперь им не светит ни интересных приключений, ни боевой славы. Чем закончилась вышеизложенная история – что было с этими четырьмя подростками и женщиной дальше – Ивэ рассказывает вот здесь.
"Дик: О эти растленные северяне:)" –
смысл шутки в том, что вообще-то северные нравы куда более скупы и строги, чем южные, не только в сексуальном плане, но и вообще (об этом было вот здесь).
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
у вас есть компы и суперсистемы
Date: 2014-04-19 03:06 pm (UTC)