![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
archiv_alterryОтрывок из ненаписанной части "Черты Мира"
*************************
Кто-кто-кто в теремочке живёт?
Применительно к нашему прибытию в Северный Город правильнее, конечно, ставить вопрос чуть пошире: "кто в теремочке живёт, кто в теремочек зайдёт?" Иначе говоря – кто с кем встретился, когда мы, Организация Троек, вышли из кладки?
Кто мы были такие? Какие мы были?.. Память рисует ораву весенних мальчишек – сочных и хрупких, смуглых и бледнолицых, коротко стриженых и вихрастых, разнокалиберных и разношёрстных; только обмундирование было единым – несусветные форменки цвета июньского неба. Кто придумал такую одежду, не знаю, но помню, как мы ею гордились: она не маскировала, но маркировала нас, она означала, что мы – не как прочие, мы – "небесный десант". Дав волю воображению, можно представить (а то и припомнить), как мы выходили из материнского лона свежеотформованными воинами – в голубых облачениях, препоясанные кобурами и вооружённые до зубов; научная честность настаивает, однако, что всё это – лишь фантазии: как и все прочие Артигемоны, мы вылуплялись нагими.
Кто мы были такие?.. Поначалу этот вопрос не занимал меня – мне хватало с пятого на десятое понимать, кто такой я сам, какие уж там "мы". Позже, вписавшись в общество, я стал бояться и стыдиться всего, что касалось моего происхождения: мне больше не хотелось выделяться, мне хотелось быть "своим", быть "как все". Только годы спустя я понял, что среди этих "всех", которые "свои", великое множество не менее странных, чем я – и расслабился, и смог думать, расспрашивать, производить выяснения.
Что известно мне об этом теперь? Прежде всего – что наша кладка принципиально не отличалась от других транспортных узлов, то есть дверей-между-мирами: будучи пущенной в рост, она породила как преждеживших существ, так и новых. Преждежившие существа были подёнщиками-волонтёрами из других миров, новые – "съёмами" таких волонтёров, то есть "снятыми с них копиями", фактически – их потомками, порождёнными Алестрой. Вопрос о соотношении "новичков"-съёмов и их "прототипов"-предшественников стóит того, чтобы поговорить о нём отдельно.
В древнем мире подобные соотношения между старшим и младшим поколением отнюдь не были редкостью. Обычно это происходило так: родитель-ЭИС формировал внутри своего сознания новый виртуальный инструмент, выделяя под него часть своих физических мощностей – своей суперсистемы или своего тела – и таким образом обзаводился не только новым органом / новым прибором, но и новым ребёнком, потому что рано или поздно сей инструмент обретал самосознание. На первом этапе жизни такое существо фактически не отличало себя от своего родителя-создателя, содействовало ему в полном соединении воли и помнило его прошлое как своё собственное; затем наступало обособление и расстыковка.
Такого рода явление систематически наблюдается и у волонтёров. Обзаведясь новым телом в очередном мире, волонтёр легко может "отпустить" это тело вместе с некоторой частью своей психики, оставить его движения "на самотёк" – что неизбежно приводит к обособлению его самосознания, то есть возникновению нового существа. Бывает и ещё проще: запрашивая для себя возможность действовать в новом мире, волонтёр может заведомо подразумевать "пусть это будет кто-нибудь вроде меня, как если бы это был я" (а стало быть, "не вполне я", то есть "не я"!) – и тогда материнская ЭИС исходно порождает новое существо типа съём, "снимает с волонтёра копию", с которой волонтёр состоит в ментальном контакте, пользуясь телом и в значительной мере сознанием съёма как своим собственным. И в первом, и во втором случае новое существо поначалу не отделяет себя от своего предшественника-"прототипа" и во всех отношениях считает себя за него. Какое-то время предок и потомок действуют в синергизме, после чего обособляются, расстыковываются и расстаются.
Именно так обстояло дело с большинством прошедших через нашу кладку, хотя и не со всеми – были среди нас и преждежившие, и новенькие, и те, кто расстыковались с предшественниками почти сразу после рождения, и те, кто по завершении квеста покинули Землю Алестры всё в том же синергизме с "прототипами". Тех, кто остался здесь жить, изо всей кладки не наберётся и десяти, в том числе я; а ведь нас было несколько десятков, ориентировочно не менее шестидесяти.
Рождённые Матерью Алестрой, получившие в её недрах первые уроки бытия, мы были равно местными и не местными: и для преждеживших, и для новеньких много значил опыт жизни в других мирах, который весьма причудливо соединялся с тем, что открывала нам Алестра. Я был из преждеживших, и память о мире первого рождения хранила мой личный опыт, а не наработки предков – но всё равно этого опыта было страшно мало. Когда я вступил в чертоги Алестры, по счёту первого рождения мне не исполнилось ещё и пятнадцати – и то, что я уже пару лет как волонтёрил, не делало меня сильно старше. Подозреваю, что большинство собратьев по кладке были в аналогичном статусе, иначе бы у нас неизбежно возникали конфликты по части стратегии и тактики; а их не было.
Что представляло собою наше десантное сообщество?.. "И был отряд в шестьдесят человек, в двадцать троек" – так начинается отчасти эпическое, отчасти шуточное произведение, в котором мы по свежим следам пытались излить свои юношеские переживания. Число "шестьдесят" здесь, конечно, не реальное, а символическое: народ прибывал и убывал, менялись и личности в телах, и составы троек, хотя троек поначалу было и правда двадцать. Почему волонтёры были сгруппированы в тройки? – на то существует два резона. С одной стороны, преимущества тройки как боевой единицы общеизвестны: втроём удобно прикрывать друг друга при перемещении, выручать при ранении и пр. – парой не справиться, четвёрка хуже маневренна, ну а тройка в самый раз. С другой стороны… с другой стороны всё хитрее. Можно считать нижеследующее за мои домыслы, однако для полноты картины я вкратце изложу их, тем более – всё это непосредственно касается меня самого.
Речь идёт вот о чём. Есть среди многочисленных чад Матушки-Алестры совершенно особая группа Артигемонов: Лестригóны, хранители болот. Отец всей генерации Лестригонов, Обитатель Глубин Засть – один из наиболее древних и значимых наших Старших, "универсальный пограничник", исследователь и создатель разнообразных защитных оболочек – как всей планеты, так и ряда отдельных её частей и обитателей. Одно из имён Застя – Небесный Щит (Облачный Щит). Образ "Облачного Щита" с древнейших времён служит символом всякого рода оборонных сил, и я подозреваю, что небесно-голубые форменки Организации Троек восходят к той же традиции. Однако это лишь одна сторона дела; вернёмся к нашим Лестригонам.
Младшие из старших дети Застя от Алестры, Лестригоны, "работники болот" – один из хранительских, "экологических" этносов; некоторые даже именуют их "болотными лешими", хотя вообще-то лешие с Артигемонами не дружат. По своему телесному устройству Лестригоны подобны прочим людям, однако имеется ряд особенностей, в числе которых многотельность: здоровый Лестригон в норме располагает двумя-тремя телами одновременно. Подземные стволы Матери Алестры подряд порождают два-три тела, принадлежащие одному и тому же Лестригону – и далее он спокойно работает в дружной компании себя самого (что называется, в ладу с самим собой:)), представляя собою трудовую, а при необходимости и боевую "тройку".
Скорее всего, читателю уже понятно, к чему я клоню: не то чтобы я прямо пытался уподобить волонтёрский отряд в двадцать троек болотному сообществу в два десятка Лестригонов, однако определённые ассоциации тут имеются. Коль скоро в качестве ударной бригады Лестригоны явили собою опыт вполне успешный – так отчего бы Матери не применить эти наработки при формировании следующей охранной дружины?.. Поймите правильно: я вовсе не утверждаю, что большинство моих соратников на самом деле были трёхтельными – однако специфическая спаянность внутри каждой тройки вполне могла объясняться не просто пылким дружеским единством, а изначальной со-настройкой триадно формирующихся тел.
Мне не хотелось бы с самого начала уделять чрезмерно много внимания моей, так сказать, и без того нескромной персоне, однако кое-что лучше всё-таки прояснить прямо сейчас. Прежде всего я подразумеваю свою собственную трёхтельность. Лично я в самом деле родился трёхтелом и звался Тринадцатой Тройкой; все тела этой тройки исходно были мои – но поначалу я предоставлял их в распоряжение своим близким друзьям-волонтёрам, так что на первом этапе Тринадцатую Тройку и впрямь составляли трое. По сей причине то "мы", которое я использую в повествовании, может иметь разное наполнение: "мы втроём", "мы вдвоём", "я-трёхтел", "я и другие соратники", "мои друзья без меня", "весь наш отряд"… В одних случаях мне представляется необходимым уточнять, кто имеется в виду, в других – нет.
Итак, какими мы были – мы, Организация Троек? Как выглядели, где жили, в каких заботах и забавах проводили время?
Разношёрстные и разномастные, мы были равновластны и равноправны; исключение составлял только врач, доктор ДэТэ. Позже я расскажу о нём подробнее, а здесь отмечу лишь, что ДэТэ заведомо считался старше прочих, однако и он не командовал нигде, кроме своей "клиники" – зато уж там владычествовал безраздельно. Считался старше прочих он "по возрасту", хотя понятно, что о возрасте членов отряда можно говорить лишь условно: как оценить возраст съёма, не понимающего вдобавок, что он съём? Единства ради было принято держать нас за семнадцатилетних – ведь совершеннолетие на Арийском Западе наступает в шестнадцать, и, стало быть, семнадцатилетний – это уже не дитя, а юный воин. Таким образом, все мы были юными воинами, а доктор ДэТэ был молодым солидным лекарем, почитай что волшебником или жрецом, наводившим на беспечных юных воинов страх и трепет.
Как медицинское, так и боевое обеспечение отряда с самого начала было на высшем уровне. Мы широко и невозбранно пользовались как местными, так и разведческими возможностями – притом последними, естественно, чем дальше, тем больше. Конечно же, по-первости нам полагалось держаться скромно и не обрушиваться на головы "туземцев" супер-научной супер-мощью супер-цивилизации, ибо кому же захочется дружить с инопланетными захватчиками? – а ведь мы-то планировали дружить! По сей причине полномочия разведчиков мы расширяли втихаря, явочным порядком, при этом каждый опирался на свой личный опыт волонтёрства – одну за другой поштучно внедряя те фишки, которыми доводилось пользоваться при работе в других мирах.
Местные же наши возможности связаны были с Востоком, ибо на Востоке имелась не только высокоразвитая наука, но и обилие независимых структур, желавших и умевших поддерживать отношения с кем угодно – хоть с чёртом лысым, тем более с глобами или суперсистемой разведчиков. Восточные самолёты поставляли нам оружие, оснащение, консервы и медикаменты; туда же, на Восток, всегда можно было переправить кого-то, друга или врага, кого требовалось вывести из игры – поскольку выбраться с Востока затруднительно, а устроиться и жить там легче лёгкого. Всё это в совокупности делало нас почти всесильными, пьянило, горячило кровь; мы ощущали себя призванными навести тут порядок: вот щас возьмёмся, и – ррраз, на всех порядок наведём!..
Лагерь Организации Троек располагался менее чем в сорока километрах от Северного Города, в северо-восточной части Лунной Чаши. Добираться до города и назад можно было по-всякому – на машинах и мотоциклах, пешком и верхом; некоторые, из ряда вон лёгкие и ушлые, умудрялись даже кататься на прирученных лосях. Чтобы оторваться от погони, в принципе достаточно было выбраться за городскую черту, потому что нашим недругам пересекать её было опасно – в лесу хозяйничали партизаны. Для особо рьяных преследователей на окраине были припасены обманки: хорошая дорога могла быть замаскирована под заваленную-покорёженную и наоборот, автомобили со специальными данными изображали собою ржавый металлолом, умельцы применяли глюки и отвод глаз – в общем, на этом отрезке бегство чаще всего происходило успешно.
Что представлял собою Северный Город того периода? Что за народ обитал там вокруг Черты Мира, с кем враждовали мы, с кем дружили?..
"О Чёрный Город, Чёрный Город, оплот преданий и наяд!" – ночная столица, Ата и Оата, окружённый незримыми холмами Город Мёртвых… Обо всём этом я писал уже, повествуя о Лунной Чаше и о легендарном Павлине, поэтому сейчас есть резон подойти к делу с иной стороны – ощутимой, внешней. Архитектурно Северный Город перед Чертой Мира напоминал отчасти южные города, отчасти Центр, местами даже города Востока – особенно неарийские кварталы, малоэтажки с садиками-сквериками. Основные цвета Северного – жёлтый, серый, местами бурый, охристый; чёрный тоже, но не так уж много. Дома по преимуществу каменные, иногда надстроенные деревом, иногда кирпичные; в центре больше серо-голубоватого и серо-зеленоватого базальта или гранита, по окраинам – жёлтого, шероховатого песчаника или известняка. По большей части дома двух-трёхэтажные, редко четырёхэтажные, местами тесно сближенные, местами разнесённые – этакие островки, разделённые пустырями, скверами, пакгаузами, казармами… Крыши довольно плоские, разновысокие, где черепичные, где крытые железом; залихватские пробежки по крышам, карнизам и чердакам приносили нам немало кайфа.
Мой Северный Город, мои наиболее ранние, ранящие впечатления – это северо-восточная оконечность, окраина, пустынные улицы вокруг реки. Тёмные воды Оаты, зыбкие мостики, изгибающиеся вслед за Оатой улицы, бесконечно тянущиеся вдоль них пакгаузы-склады-казармы-пакгаузы… – больше пустующих помещений, чем жилых, больше глухих стен, чем ворот и дверей. В тех местах, где Оата обнимает Северный снаружи, она образует собою границу владений: миновал реку, и ты уже считай в безопасности, в лесу. Окраина, окраина!.. – только тронь, и воспоминания нахлынут, заструятся перед глазами. Ивняки над ручьём вдоль дороги, одуряющая свежесть начала лета, жёлтое-зелёное-блестящее, чужая машина на обочине… – это смерть Полковника, один из первых острых запомнившихся эпизодов; я рассказывал о нём в новелле "Октябрь".
Дерзкие вылазки, стычки, погони, неарийцы, студенты – окраина, родная окраина!.. Студенческие кварталы располагались в той же северо-восточной части, вблизи от нашей основной трассы, а вот неарийские кварталы – подальше, южнее. Возможно, это способствовало тому, что со студентами мы нашли общий язык быстрее, чем с неарийцами, хотя резоннее усматривать здесь психологические причины. Помимо окраины, нам хорошо знакома была главная площадь – где штаб, комендатура и рядом тюрьма; по той же пространственной логике нам было бы естественно установить общий язык с постоянными обитателями штаба, комендатуры и тюрьмы – шутки шутками, но в конечном итоге так оно и получилось.
Штаб, комендатура и тюрьма – подобные замкам каменные громады, с фасада четырёхэтажные, прочие части разновысокие. Штаб – буквой "П", крылья обращены назад, тюрьма и комендатура – крепости с внутренними дворами. Комендатура и тюрьма уже на нашей памяти пережили немало терактов; скорее всего, такое многократно бывало и до нас. Повреждённые взрывами части зданий достраивались, производились перепланировки, жизнь продолжалась. Тюрьма – одно из старейших городских строений, в своё было время и музеем, и библиотекой, лишь на последнем этапе сделалось тюрьмой; превращение весьма символичное.
Штаб и комендатура образуют собою две противоположных "стены" главной площади, вымощенной камнем и просторной, несмотря на деревья. Несколько большущих южных деревьев – двести лет назад высаженные липы, груша и платан – в подражание Центру символизируют восстановление дружбы с Югом. Тюрьма располагается "за спиной" комендатуры, две эти крепости разделены сквером, но столь огромных деревьев там нет, хотя вообще-то старыми зелёными исполинами Северный полон – перебираться с раскидистой кроны на чердак и наоборот мы очень любили...
*************************
Примечание:
Данный отрывок размещён здесь по преимуществу с информационной целью – в нём имеются ответы на некоторые часто задающиеся вопросы.
Про Организацию Троек – напоминаем вкратце:
В определённый момент, когда Мать Алестра стала усиленно звать на помощь, и Глобы Сростка присоединились к этому зову, желая быть причастными – Старшие дали разрешение распечатать кладку, которая впоследствии была обозначена как "кладка Организации Троек". Через эту кладку Алестрой были рождены несколько десятков волонтёров-подёнщиков – разведчиков, ткскть, "младшего класса" – в том числе и мы.
О начале нашей разведдеятельности читайте вот здесь;
об истории нашей кладки, о "гостях курсивом" и о Глобах Сростка – вот здесь;
о том, что вообще такое кладка и какие бывают кладки – вот здесь;
о специфике Северного Города и о его основании – вот здесь и вот здесь;
упомянутая в тексте новелла "Октябрь" – вот здесь;
оглавление написанной части "Черты Мира" – вот здесь.
*************************
Продолжение вышеизложенного отрывка – вот здесь.
*************************
Кто-кто-кто в теремочке живёт?
Применительно к нашему прибытию в Северный Город правильнее, конечно, ставить вопрос чуть пошире: "кто в теремочке живёт, кто в теремочек зайдёт?" Иначе говоря – кто с кем встретился, когда мы, Организация Троек, вышли из кладки?
Кто мы были такие? Какие мы были?.. Память рисует ораву весенних мальчишек – сочных и хрупких, смуглых и бледнолицых, коротко стриженых и вихрастых, разнокалиберных и разношёрстных; только обмундирование было единым – несусветные форменки цвета июньского неба. Кто придумал такую одежду, не знаю, но помню, как мы ею гордились: она не маскировала, но маркировала нас, она означала, что мы – не как прочие, мы – "небесный десант". Дав волю воображению, можно представить (а то и припомнить), как мы выходили из материнского лона свежеотформованными воинами – в голубых облачениях, препоясанные кобурами и вооружённые до зубов; научная честность настаивает, однако, что всё это – лишь фантазии: как и все прочие Артигемоны, мы вылуплялись нагими.
Кто мы были такие?.. Поначалу этот вопрос не занимал меня – мне хватало с пятого на десятое понимать, кто такой я сам, какие уж там "мы". Позже, вписавшись в общество, я стал бояться и стыдиться всего, что касалось моего происхождения: мне больше не хотелось выделяться, мне хотелось быть "своим", быть "как все". Только годы спустя я понял, что среди этих "всех", которые "свои", великое множество не менее странных, чем я – и расслабился, и смог думать, расспрашивать, производить выяснения.
Что известно мне об этом теперь? Прежде всего – что наша кладка принципиально не отличалась от других транспортных узлов, то есть дверей-между-мирами: будучи пущенной в рост, она породила как преждеживших существ, так и новых. Преждежившие существа были подёнщиками-волонтёрами из других миров, новые – "съёмами" таких волонтёров, то есть "снятыми с них копиями", фактически – их потомками, порождёнными Алестрой. Вопрос о соотношении "новичков"-съёмов и их "прототипов"-предшественников стóит того, чтобы поговорить о нём отдельно.
В древнем мире подобные соотношения между старшим и младшим поколением отнюдь не были редкостью. Обычно это происходило так: родитель-ЭИС формировал внутри своего сознания новый виртуальный инструмент, выделяя под него часть своих физических мощностей – своей суперсистемы или своего тела – и таким образом обзаводился не только новым органом / новым прибором, но и новым ребёнком, потому что рано или поздно сей инструмент обретал самосознание. На первом этапе жизни такое существо фактически не отличало себя от своего родителя-создателя, содействовало ему в полном соединении воли и помнило его прошлое как своё собственное; затем наступало обособление и расстыковка.
Такого рода явление систематически наблюдается и у волонтёров. Обзаведясь новым телом в очередном мире, волонтёр легко может "отпустить" это тело вместе с некоторой частью своей психики, оставить его движения "на самотёк" – что неизбежно приводит к обособлению его самосознания, то есть возникновению нового существа. Бывает и ещё проще: запрашивая для себя возможность действовать в новом мире, волонтёр может заведомо подразумевать "пусть это будет кто-нибудь вроде меня, как если бы это был я" (а стало быть, "не вполне я", то есть "не я"!) – и тогда материнская ЭИС исходно порождает новое существо типа съём, "снимает с волонтёра копию", с которой волонтёр состоит в ментальном контакте, пользуясь телом и в значительной мере сознанием съёма как своим собственным. И в первом, и во втором случае новое существо поначалу не отделяет себя от своего предшественника-"прототипа" и во всех отношениях считает себя за него. Какое-то время предок и потомок действуют в синергизме, после чего обособляются, расстыковываются и расстаются.
Именно так обстояло дело с большинством прошедших через нашу кладку, хотя и не со всеми – были среди нас и преждежившие, и новенькие, и те, кто расстыковались с предшественниками почти сразу после рождения, и те, кто по завершении квеста покинули Землю Алестры всё в том же синергизме с "прототипами". Тех, кто остался здесь жить, изо всей кладки не наберётся и десяти, в том числе я; а ведь нас было несколько десятков, ориентировочно не менее шестидесяти.
Рождённые Матерью Алестрой, получившие в её недрах первые уроки бытия, мы были равно местными и не местными: и для преждеживших, и для новеньких много значил опыт жизни в других мирах, который весьма причудливо соединялся с тем, что открывала нам Алестра. Я был из преждеживших, и память о мире первого рождения хранила мой личный опыт, а не наработки предков – но всё равно этого опыта было страшно мало. Когда я вступил в чертоги Алестры, по счёту первого рождения мне не исполнилось ещё и пятнадцати – и то, что я уже пару лет как волонтёрил, не делало меня сильно старше. Подозреваю, что большинство собратьев по кладке были в аналогичном статусе, иначе бы у нас неизбежно возникали конфликты по части стратегии и тактики; а их не было.
Что представляло собою наше десантное сообщество?.. "И был отряд в шестьдесят человек, в двадцать троек" – так начинается отчасти эпическое, отчасти шуточное произведение, в котором мы по свежим следам пытались излить свои юношеские переживания. Число "шестьдесят" здесь, конечно, не реальное, а символическое: народ прибывал и убывал, менялись и личности в телах, и составы троек, хотя троек поначалу было и правда двадцать. Почему волонтёры были сгруппированы в тройки? – на то существует два резона. С одной стороны, преимущества тройки как боевой единицы общеизвестны: втроём удобно прикрывать друг друга при перемещении, выручать при ранении и пр. – парой не справиться, четвёрка хуже маневренна, ну а тройка в самый раз. С другой стороны… с другой стороны всё хитрее. Можно считать нижеследующее за мои домыслы, однако для полноты картины я вкратце изложу их, тем более – всё это непосредственно касается меня самого.
Речь идёт вот о чём. Есть среди многочисленных чад Матушки-Алестры совершенно особая группа Артигемонов: Лестригóны, хранители болот. Отец всей генерации Лестригонов, Обитатель Глубин Засть – один из наиболее древних и значимых наших Старших, "универсальный пограничник", исследователь и создатель разнообразных защитных оболочек – как всей планеты, так и ряда отдельных её частей и обитателей. Одно из имён Застя – Небесный Щит (Облачный Щит). Образ "Облачного Щита" с древнейших времён служит символом всякого рода оборонных сил, и я подозреваю, что небесно-голубые форменки Организации Троек восходят к той же традиции. Однако это лишь одна сторона дела; вернёмся к нашим Лестригонам.
Младшие из старших дети Застя от Алестры, Лестригоны, "работники болот" – один из хранительских, "экологических" этносов; некоторые даже именуют их "болотными лешими", хотя вообще-то лешие с Артигемонами не дружат. По своему телесному устройству Лестригоны подобны прочим людям, однако имеется ряд особенностей, в числе которых многотельность: здоровый Лестригон в норме располагает двумя-тремя телами одновременно. Подземные стволы Матери Алестры подряд порождают два-три тела, принадлежащие одному и тому же Лестригону – и далее он спокойно работает в дружной компании себя самого (что называется, в ладу с самим собой:)), представляя собою трудовую, а при необходимости и боевую "тройку".
Скорее всего, читателю уже понятно, к чему я клоню: не то чтобы я прямо пытался уподобить волонтёрский отряд в двадцать троек болотному сообществу в два десятка Лестригонов, однако определённые ассоциации тут имеются. Коль скоро в качестве ударной бригады Лестригоны явили собою опыт вполне успешный – так отчего бы Матери не применить эти наработки при формировании следующей охранной дружины?.. Поймите правильно: я вовсе не утверждаю, что большинство моих соратников на самом деле были трёхтельными – однако специфическая спаянность внутри каждой тройки вполне могла объясняться не просто пылким дружеским единством, а изначальной со-настройкой триадно формирующихся тел.
Мне не хотелось бы с самого начала уделять чрезмерно много внимания моей, так сказать, и без того нескромной персоне, однако кое-что лучше всё-таки прояснить прямо сейчас. Прежде всего я подразумеваю свою собственную трёхтельность. Лично я в самом деле родился трёхтелом и звался Тринадцатой Тройкой; все тела этой тройки исходно были мои – но поначалу я предоставлял их в распоряжение своим близким друзьям-волонтёрам, так что на первом этапе Тринадцатую Тройку и впрямь составляли трое. По сей причине то "мы", которое я использую в повествовании, может иметь разное наполнение: "мы втроём", "мы вдвоём", "я-трёхтел", "я и другие соратники", "мои друзья без меня", "весь наш отряд"… В одних случаях мне представляется необходимым уточнять, кто имеется в виду, в других – нет.
Итак, какими мы были – мы, Организация Троек? Как выглядели, где жили, в каких заботах и забавах проводили время?
Разношёрстные и разномастные, мы были равновластны и равноправны; исключение составлял только врач, доктор ДэТэ. Позже я расскажу о нём подробнее, а здесь отмечу лишь, что ДэТэ заведомо считался старше прочих, однако и он не командовал нигде, кроме своей "клиники" – зато уж там владычествовал безраздельно. Считался старше прочих он "по возрасту", хотя понятно, что о возрасте членов отряда можно говорить лишь условно: как оценить возраст съёма, не понимающего вдобавок, что он съём? Единства ради было принято держать нас за семнадцатилетних – ведь совершеннолетие на Арийском Западе наступает в шестнадцать, и, стало быть, семнадцатилетний – это уже не дитя, а юный воин. Таким образом, все мы были юными воинами, а доктор ДэТэ был молодым солидным лекарем, почитай что волшебником или жрецом, наводившим на беспечных юных воинов страх и трепет.
Как медицинское, так и боевое обеспечение отряда с самого начала было на высшем уровне. Мы широко и невозбранно пользовались как местными, так и разведческими возможностями – притом последними, естественно, чем дальше, тем больше. Конечно же, по-первости нам полагалось держаться скромно и не обрушиваться на головы "туземцев" супер-научной супер-мощью супер-цивилизации, ибо кому же захочется дружить с инопланетными захватчиками? – а ведь мы-то планировали дружить! По сей причине полномочия разведчиков мы расширяли втихаря, явочным порядком, при этом каждый опирался на свой личный опыт волонтёрства – одну за другой поштучно внедряя те фишки, которыми доводилось пользоваться при работе в других мирах.
Местные же наши возможности связаны были с Востоком, ибо на Востоке имелась не только высокоразвитая наука, но и обилие независимых структур, желавших и умевших поддерживать отношения с кем угодно – хоть с чёртом лысым, тем более с глобами или суперсистемой разведчиков. Восточные самолёты поставляли нам оружие, оснащение, консервы и медикаменты; туда же, на Восток, всегда можно было переправить кого-то, друга или врага, кого требовалось вывести из игры – поскольку выбраться с Востока затруднительно, а устроиться и жить там легче лёгкого. Всё это в совокупности делало нас почти всесильными, пьянило, горячило кровь; мы ощущали себя призванными навести тут порядок: вот щас возьмёмся, и – ррраз, на всех порядок наведём!..
Лагерь Организации Троек располагался менее чем в сорока километрах от Северного Города, в северо-восточной части Лунной Чаши. Добираться до города и назад можно было по-всякому – на машинах и мотоциклах, пешком и верхом; некоторые, из ряда вон лёгкие и ушлые, умудрялись даже кататься на прирученных лосях. Чтобы оторваться от погони, в принципе достаточно было выбраться за городскую черту, потому что нашим недругам пересекать её было опасно – в лесу хозяйничали партизаны. Для особо рьяных преследователей на окраине были припасены обманки: хорошая дорога могла быть замаскирована под заваленную-покорёженную и наоборот, автомобили со специальными данными изображали собою ржавый металлолом, умельцы применяли глюки и отвод глаз – в общем, на этом отрезке бегство чаще всего происходило успешно.
Что представлял собою Северный Город того периода? Что за народ обитал там вокруг Черты Мира, с кем враждовали мы, с кем дружили?..
"О Чёрный Город, Чёрный Город, оплот преданий и наяд!" – ночная столица, Ата и Оата, окружённый незримыми холмами Город Мёртвых… Обо всём этом я писал уже, повествуя о Лунной Чаше и о легендарном Павлине, поэтому сейчас есть резон подойти к делу с иной стороны – ощутимой, внешней. Архитектурно Северный Город перед Чертой Мира напоминал отчасти южные города, отчасти Центр, местами даже города Востока – особенно неарийские кварталы, малоэтажки с садиками-сквериками. Основные цвета Северного – жёлтый, серый, местами бурый, охристый; чёрный тоже, но не так уж много. Дома по преимуществу каменные, иногда надстроенные деревом, иногда кирпичные; в центре больше серо-голубоватого и серо-зеленоватого базальта или гранита, по окраинам – жёлтого, шероховатого песчаника или известняка. По большей части дома двух-трёхэтажные, редко четырёхэтажные, местами тесно сближенные, местами разнесённые – этакие островки, разделённые пустырями, скверами, пакгаузами, казармами… Крыши довольно плоские, разновысокие, где черепичные, где крытые железом; залихватские пробежки по крышам, карнизам и чердакам приносили нам немало кайфа.
Мой Северный Город, мои наиболее ранние, ранящие впечатления – это северо-восточная оконечность, окраина, пустынные улицы вокруг реки. Тёмные воды Оаты, зыбкие мостики, изгибающиеся вслед за Оатой улицы, бесконечно тянущиеся вдоль них пакгаузы-склады-казармы-пакгаузы… – больше пустующих помещений, чем жилых, больше глухих стен, чем ворот и дверей. В тех местах, где Оата обнимает Северный снаружи, она образует собою границу владений: миновал реку, и ты уже считай в безопасности, в лесу. Окраина, окраина!.. – только тронь, и воспоминания нахлынут, заструятся перед глазами. Ивняки над ручьём вдоль дороги, одуряющая свежесть начала лета, жёлтое-зелёное-блестящее, чужая машина на обочине… – это смерть Полковника, один из первых острых запомнившихся эпизодов; я рассказывал о нём в новелле "Октябрь".
Дерзкие вылазки, стычки, погони, неарийцы, студенты – окраина, родная окраина!.. Студенческие кварталы располагались в той же северо-восточной части, вблизи от нашей основной трассы, а вот неарийские кварталы – подальше, южнее. Возможно, это способствовало тому, что со студентами мы нашли общий язык быстрее, чем с неарийцами, хотя резоннее усматривать здесь психологические причины. Помимо окраины, нам хорошо знакома была главная площадь – где штаб, комендатура и рядом тюрьма; по той же пространственной логике нам было бы естественно установить общий язык с постоянными обитателями штаба, комендатуры и тюрьмы – шутки шутками, но в конечном итоге так оно и получилось.
Штаб, комендатура и тюрьма – подобные замкам каменные громады, с фасада четырёхэтажные, прочие части разновысокие. Штаб – буквой "П", крылья обращены назад, тюрьма и комендатура – крепости с внутренними дворами. Комендатура и тюрьма уже на нашей памяти пережили немало терактов; скорее всего, такое многократно бывало и до нас. Повреждённые взрывами части зданий достраивались, производились перепланировки, жизнь продолжалась. Тюрьма – одно из старейших городских строений, в своё было время и музеем, и библиотекой, лишь на последнем этапе сделалось тюрьмой; превращение весьма символичное.
Штаб и комендатура образуют собою две противоположных "стены" главной площади, вымощенной камнем и просторной, несмотря на деревья. Несколько большущих южных деревьев – двести лет назад высаженные липы, груша и платан – в подражание Центру символизируют восстановление дружбы с Югом. Тюрьма располагается "за спиной" комендатуры, две эти крепости разделены сквером, но столь огромных деревьев там нет, хотя вообще-то старыми зелёными исполинами Северный полон – перебираться с раскидистой кроны на чердак и наоборот мы очень любили...
*************************
Примечание:
Данный отрывок размещён здесь по преимуществу с информационной целью – в нём имеются ответы на некоторые часто задающиеся вопросы.
Про Организацию Троек – напоминаем вкратце:
В определённый момент, когда Мать Алестра стала усиленно звать на помощь, и Глобы Сростка присоединились к этому зову, желая быть причастными – Старшие дали разрешение распечатать кладку, которая впоследствии была обозначена как "кладка Организации Троек". Через эту кладку Алестрой были рождены несколько десятков волонтёров-подёнщиков – разведчиков, ткскть, "младшего класса" – в том числе и мы.
О начале нашей разведдеятельности читайте вот здесь;
об истории нашей кладки, о "гостях курсивом" и о Глобах Сростка – вот здесь;
о том, что вообще такое кладка и какие бывают кладки – вот здесь;
о специфике Северного Города и о его основании – вот здесь и вот здесь;
упомянутая в тексте новелла "Октябрь" – вот здесь;
оглавление написанной части "Черты Мира" – вот здесь.
*************************
Продолжение вышеизложенного отрывка – вот здесь.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Re: Почему не всей главой?
Date: 2013-08-08 03:29 pm (UTC)Все время хочу спросить - как вы там, уже вгрузились домой или уже нет? времени-то порядочно прошло. И за вас переживаю, и за нас ) вчера вот вообще не удалось, да еще Жека нервный был.
Ну, я упомянул, что ваша трехтельность чрезвычайно похожа на взаимоотношения маров, когда большая личность рассыпается на несколько частей, у которых есть некоторые лабильные черты. Эти личности получаются достаточно автономны, но при этом входят в состав более крупного образования.
Было бы интересно сравнить ощущения.
Как именно Герман ощущал свою трехтельность? Помню, когда-то такая тема звучала... но вот деталей не вспомнить.
Re: Почему не всей главой?
Date: 2013-08-08 05:43 pm (UTC)"ваша трехтельность чрезвычайно похожа на взаимоотношения маров" -
ну как бы и да и нет - скорее нет, но отчасти и да: в том смысле, что пока нас в моих трёх телах было трое - я имел информацию только об одном теле, которым пользовался, но как только эти три тела стали моими собственными - их телесная память стала мне доступной (хотя тоже не вся в полной мере - там явно есть куски, которых я "не прочитываю".
На том этапе, когда все три тела были мои - я их ощущал просто как дополнительное количество конечностей. Со своими плюсами и минусами:)))
Re: Почему не всей главой?
Date: 2013-08-09 05:33 pm (UTC)А вы Мёбиуса положите, пусть он лёжа рассказывает )))
"ну как бы и да и нет"
Гм... а, вот оно что. Да, тогда местами похоже, местами нет. Действительно, все марские тела вполне сообщаются, например, эмпатически ощущают состояние друг друга.
пусть он лёжа рассказывает )))
Date: 2013-08-09 10:32 pm (UTC)"все марские тела вполне сообщаются, например, эмпатически ощущают состояние друг друга" -
не совсем понял, имеется в виду, что разные мары одного Странника друг друга ощущают? но ведь вряд ли они это делают всё время - они бы наверно убились одновременно чувствовать за самих себя и ещё за несколько десятков себе подобных? Наверно, только в особых случаях связь, или по запросу, или как-то ещё? Или я тут принципиально чего-то не понял?
Как я ощущал свою трёхтельность
Date: 2013-08-08 05:46 pm (UTC)****************************
В ту давнюю пору я не носил ещё моего настоящего, всем существом вожделенного имени Герман; в общественной жизни я фигурировал под кодовым названием "Тринадцатая Тройка", что было связано с моим своеобразным физическим статусом – я был трёхтельным существом, изображающим собою нечто наподобие трёх братьев. Три моих тела принципиально не различались ничем, хотя и не были "отпечатаны под копирку" – так, более-менее похожие трое парней. С первого взгляда было понятно, что это какая-то одна компания, один боекомплект, относящийся к пресловутой Организации Троек; при личном же общении быстро выяснялось, что здесь вовсе не три человека, а один. Если, конечно, вообще считать меня за человека:)
Не желая вдаваться в запутанные подробности, отчего и как именно сие получилось, я отмечу лишь факт моего происхождения от Артигемонов, для которых многотельность ничем необыкновенным не является. При этом одни Артигемоны легко и свободно управляются двумя-тремя телами одновременно, даже пребывая ими в разных местах – другие же способны концентрировать внимание лишь на одном теле и стремятся действовать разными телами по очереди. Поскольку по складу своему я куда ближе не к первым, а ко вторым, сподручнее мне было бы держать свои тела в разных загашниках и выводить на сцену по необходимости – как в сказке про бег наперегонки, когда одного зайца пускают на старте, другой же выскакивает из кустов к финишу – однако в ранние годы я о такой возможности не догадывался; вдобавок в качестве боевой единицы трёхтел таки может иметь свои преимущества. На уровне драки-погони-таскания тяжестей я со своими телами вполне управлялся, мог выполнять простые работы, распределяя тела в зоне прямой видимости друг от друга – ну а уж вести более одного разговора в разных помещениях меня было не вынудить никакими силами.
По мере взросления и овладения физическими и ментальными навыками я постепенно осознал, что трёхтельность приносит мне существенно больше затруднений, чем удобств – ведь даже обниматься с девушкой шестью руками может быть и в кайф, а вот шести ногам при этом тесновато:) – и начал не спеша принимать меры, чтобы остаться однотельным. Жизнь сразу заиграла новыми красками, я ощутил не только облегчение, но и значительное увеличение своей "настоящести", воплощённости – что было важно, поскольку я тогда сильно болел. С этого разворота я и взял себе имя Герман, которое "приручал" уже очень давно – затаив дыхание катал на языке, опасаясь "спугнуть". На этапе достославного судебного процесса, коим была установлена Черта Мира, то есть осенью 01 по ЧМ, я фактически выступал уже в качестве "Германа, утверждающего, что он и есть Тринадцатая Тройка"; меня даже чуть было не обвинили в убийстве "остальных двоих" – впрочем, недоразумение быстро разъяснилось: все, кто знал меня лично, клятвенно подтвердили, что "остальные" – это я сам же и был. Так выглядит ситуация, если очертить её образно и вкратце; в реальности события ложились извилисто и врастяжку – ну да ничего, дойдут у меня когда-нибудь руки и про то лето написать, и про суд. Отчаянное было времечко, бедовое-шальное, ох и прикольно же мне будет про него писать; найдутся, думаю, и те, кому прикольно будет читать...
когда ж вы начнете писать
Date: 2013-08-08 05:50 pm (UTC)ты уж давай пиши:)))
А я вот застрял, да... - ну, зато сейчас мы с Шеолом активно переписываемся - обсуждаем Северный Город эпохи когда мы там появились. Шеол ту обстановку знает только по исследованиям-разведработам, зато он всего этого знает ух сколько!!!:)