archiv_alterry (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
archiv_alterry) wrote2014-04-18 05:18 pm
archiv_alterry) wrote2014-04-18 05:18 pm
Entry tags:
Разговорчики в раю
Есть такой анекдотец Земли-здешней – авторства Шендеровича, но ушедший в народ – который мы очень любим и частенько вспоминаем:
– Ой, где я?!
– В раю!
– А… а колючая проволока зачем?..
– Ррразговорчики в раю!!!
Формула "Разговорчики в раю" могла бы послужить прекрасной меткой для постов с расшифровкой звукофайлов – в том смысле, что разговорчики-то в звукофайлах все современные, а современность-то у нас на Земле Алестры типа райская, однако риск ада с колючей проволокой всегда остаётся рядом. Как показывает практика, реальное значение имеют исключительно лично сделанные выборы – ни родительские-учительские выборы, ни выборы друзей или соседей никому помочь не могут. Взять хотя бы на Земле-здешней: ещё каких-нибудь десять лет назад казалось, что сползание обратно в ад совершенно невозможно – ан нет, так и получается: кто в своё время никакого выбора не сделал, просто по течению плыл – сейчас точно так же плывут по течению в противоположном направлении, и хоть бы что:( Да и вообще – невозможно сделать один выбор на всю дальнейшую жизнь, выбирать приходится снова и снова…
Поэтому лично нас жгуче волнуют вопросы, которые поднимает Дик – как рассказать нынешним детям о войне, о том как мы все жили до Черты Мира? Фрагмент соответствующего разговора мы уже выкладывали в позапрошлом посте (про то, что даже литературным разбойникам приходится чистить зубы и менять носки:)) – и планируем, ткскть, это дело развить.
Поскольку тема была начата в одном разговоре, а продолжена в другом, то мы выкладываем эти два фрагмента в двух разных постах – тем более, они оба достаточно полноценные по объёму.
Контекст разговора:
Всё там же, всё те же.
Дик (Доменик), бывший начтрибунала Северного, рассказывает о том как общается с компанией детей-подростков – пытается объяснить им, как мы все жили в войну, которую дети уже не помнят. Дик жалуется, что, по его мнению, ни родители и ни учителя не оценивают в должной мере, что между нами и детьми постепенно разверзается пропасть – дети совсем не представляют себе, что и как двигало людьми, потому что у них совсем иной базовый загруз, начиная с самой обыденности, с быта.
****************************
7 октября 08 по ЧМ, около 10 утра по времени Центра
Герман: Слушай, ну вот ты вот чего скажи – я совсем, кагрится, от всего далёк, но есть же наверняка, там не знаю, книжки там, фильмы? какое-то представление должно быть в них? Даже, положим, рассчитанное на более старший возраст. Дети как бы обычно какое-то представление составляют, если это не… не о том что вокруг них.
Дик (задумчиво): А чёрт его знает! Наверно, их не так уж много, этих книг и так далее – и, по-моему, они действительно рассчитаны на более старших, и говорят там о другом. Ну пойди ты в любой… посмотри любой фильм!
Герман: Не пойду:(
Дик: Ну, это я так, фигурально выражаюсь:)
Герман: Я почему и спрашиваю!
Офс: Скажи, скажи, Дик – что ты про это думаешь? Мне вот тоже очень хочется узнать, что ты про это думаешь!
Орс: Вот что ты считаешь – с детьми стоит ходить на эти фильмы или не стоит?
Дик: Да как хотите! Хотите – ходите, не хотите – не ходите. Это ваще не про то! Парни, ну вы чего, не понимаете? – эти фильмы сделаны…
Герман (отчаиваясь): Какие – эти?! Эти – это какие?! Ребята, объясните вы мне!..
Дик: Да существует, я не знаю, уже наверное пятьдесят фильмов, если не больше! может, их сто, я не знаю! Вот может Шеол знает…
Герман: Ну, разных?
Дик: Разных, конечно! Про войну с разных сторон. Так вот, я хочу сказать, кто эти фильмы… (затруднился) Ну, значит, положим, так…
Ивэ: Ну, положим – да, так! Ну, я знаю людей, которые делают эти фильмы. Вот у меня Толлер, например, сделал пару фильмов. Ну, не один, конечно…
Герман: В смысле, художественных?
Ивэ: Ну, художественных, но и не только – художественных, документальных…
Герман: Нет, ну имеется в виду, как сказать… типа культпросвет, или там не знаю – сюжет?
Ивэ: Сюжет.
Дик: Сюжет, сюжет!.. Нет, я допускаю, что бывает, наверно, культпросвет – например, для восточных детей; у меня как-то руки не доходили посмотреть, чего им рассказывают. Но чего-то я боюсь, что это тоже… не совсем то что надо нашим детям.
Герман: Ты говори, говори! Мы тебя все перебиваем…
Дик: Ну вот Ивэ тут говорит, что он хорошо знает тех, кто делает эти фильмы – пускай он скажет своё мнение. Тем более вот – хозяева хотят знать…
Ивэ: Ну, что я хочу сказать? Я хочу сказать, что – естественно, да, если я правильно поймал, Дик, твою мысль – ты хочешь сказать, что это фильмы, которые взрослыми делаются для взрослых.
Дик кивает.
Ивэ: Есть арийцы, которые делают фильмы про нашу с вами жизнь; есть приморцы, которые делают фильмы про приморцев на Арийской Территории и про все эти…
Герман: Про арийскую жизнь, да!
Ивэ: Про арийскую жизнь, да. Есть восточники, которые тоже делают… В общем, ну конечно, да – это как бы взрослые говорят со взрослыми. Хотя, конечно, я могу вот так навскидку назвать по крайней мере пару фильмов – абсолютно игровых, конечно, ни в куль ни в воду с точки зрения достоверности – но они да, они как бы для детей.
Герман: Слушайте, ребята, а вы всерьёз считаете, что детям нужно говорить, ну как бы… что-то другое, чем взрослым?
Дик: Я тебе щас объясню, Герман. Как бы это сформулировать… Я уже пьяный, у меня расползаются мысли.
Орс: Так может, кофе?
Дик (отмахнувшись): Не то что детям не нужно говорить… ну, короче – ну вот мы с вами уже час говорим про войну и про все эти проблемы. Если бы вот тут сидели дети – они бы уже начали скучать. Они бы навострили бы ушки с самого начала, вот когда был этот хороший зачин про "какие-то ребята поджигают забор, я иду мимо, пожар войны, приходите, зажигательные стёкла" и так далее – а щас бы им уже стало неинтересно, вот эти наши с вами "то про что делают фильмы", эти полунамёки, слова и так далее. То есть, первое – это степень, как бы это сказать, разжёванности – вы понимаете, да? – ну взрослым неинтересно друг другу разжёвывать, у них даже фразы недосказывают…
Герман: Нет, и ты всерьёз считаешь, что детям надо всё разжёвывать?
Дик: Да. Если они сами не в этом выросли – то им надо в этом смысле всё разжёвывать. Нужно досказывать, как минимум – договаривать фразу до конца.
Герман: Да, договаривать – это да, конечно…
Дик: Это первое. И второе – им вообще неинтересно про то, про что интересно нам. Ну блин, ну я знаю – ну что я, эти фильмы, что ли, не смотрю? с удовольствием смотрю! Такие фильмы, что сердце разорвись…
Герман: Ты считаешь, детям это неинтересно?
Дик: Конечно, им не про это интересно!
Герман: А про что им интересно?
Дик: Ну, как бы про то, с чего всё начиналось – и почему это так обстояло.
Герман: Начиналось – оно когда? кагрится, в каком месте?
Ивэ: Я понимаю! Дик хочет сказать, что фильм начинается с перемирия, скажем, какого-то – с того, что остановили перестрелку и начали разговаривать…
Дик: О! Ты как всегда мудр. Именно что – фильм начинается с того что перестрелку прекратили и начали разговаривать. Дальше два человека которые только что друг в друга, кажется палили, но это показали мельком – выясняют какие-то вещи, которые понятны им, понятны тем, кто это смотрит – и непонятны детям. Потом идёт экскурс в какую-нибудь там жизнь их на ферме или чёрт знает где ещё – и это всё знаками, знаками, знаками, знаками – и всем всё понятно, если это, конечно, аудитория, ну… наша – а если это восточная аудитория, то, конечно, тут будет что-то другое, да; а детям это – ну… Нет, я не говорю, что там любовная линия или что-нибудь в этом духе, я не про это говорю. Я говорю про то что, конечно, они – ну, для себя там увидят что-то интересное, один там парень остаётся, другой уезжает, они там между собой спорят, говорят какие-то фразы, которые для нас для всех, кто это ещё не забыл, сами по себе значат – а для детей это ничего не значит. С нашей точки зрения, это понятно – один собирается быть студентом, другой собирается быть следователем, а росли они, между прочим, побратимами – и так далее. Но детям-то надо вот про то, как они росли побратимами! Как это всё начиналось.
Герман: Что, а такой нету?
Дик: Я пока не видел. Я говорю – я ещё не посмотрел, чего там восточным детям показывают…
Ивэ: Ну, есть два хороших фильма! Но они очень игровые. Они хорошие в том смысле, что дети их с удовольствием смотрят. Но это всё – абсолютная выдумка, это, как это – фэнтези:)
Герман (тяжело вздыхает): Ребята, ну я от всего далёк, как бы это сказать – предельно, ну вот скажите честно: ну что – нету, как бы это сказать, там допустим книжек или кино, которые бы там рассказывали… ну не знаю там… ну – сначала, не с начала, ну, короче, как он там растёт на ферме, потом, допустим, поехал на север… – ну, бывают же такие книжки-фильмы, я же знаю?! Поехал – и стал там солдатом, офицером…
Ивэ: "Форт Негорит".
Герман: Ну вот хотя бы да!
Ивэ: Ну, я не буду тебя спрашивать, Герман, смотрел ли ты этот фильм, "Форт Негорит"…
Герман: Я не могу смотреть фильмы, ты же знаешь!
Ивэ: Вот, понимаешь, да. Ну, я не знаю – пересказ там какой-нибудь…
Герман: Пересказ, конечно, слышал.
Ивэ: Фильма или новеллы?
Герман: Фильма. Я даже про новеллу не знаю!
Ивэ: Ну естественно, всё написано на… Большинство фильмов, которые сейчас существуют – у них есть эти, как это называется… Литературные прототипы:)
Герман: А не наоборот в данном случае?
Ивэ: А может быть, наоборот. Может быть, да! запросто. Может быть, всё наоборот. Ну, суть в том, что, опять же – это очень хорошая вещь, но… Я вполне допускаю, что для современных детей это будет на пятьдесят процентов вопрос, а не ответ. То есть на каждом шагу будет спрашиваться "а почему, а почему, а почему?" И им, наверно, просто придётся признать по умолчанию – "а потому!" А почему он в самом деле не знает, что он отсюда происходит?..
Герман: Нет, ну тут же понятно, что если память потерял… Ну вот типа того, я не говорю – именно конкретно про эту вещь, но вообще, типа того.
Ивэ: Не, ну "Форт Негорит" – он, конечно, как был шедевром, так и остался.
Герман: Шедевров, я так понимаю, много – просто Дик же о другом говорит, что там дефолтные какие-то другие вбиты…
Дик: Ну, я вам скажу смешную вещь, да – я говорю, что не у всех этих детей есть натуральные родители, ну то есть – ну где-то они есть, раз их родили, понимаете, они не все из яйца вывелись, я думаю…
Герман: Ох, вот что рассказывать детям, которые из яйца вывелись!.. (вздыхает, качает головой – имея в виду самого себя) Ты говори, говори!
Дик: Ну, короче, оставим тему, как получается соотношение родителей и детей – я понимаю, что, с одной стороны, их всех кто-то родил, а с другой стороны – всё куда-то уехало… (задумался) Нет, братцы, я совершенно пьян – я не могу вам объяснить, куда оно уехало.
Герман: Хрен с ним, куда уехало – ты расскажи, чего им непонятно, и расскажи, как, по-твоему, им надо рассказывать…
Дик: Если б я знал! Я всё время этим занимаюсь. Одно время у меня было ощущение, что какая-то полная стена… Ну вот я скажу такую смешную вещь, да – я говорю, что – оставим вопрос о том, у кого есть родители, у кого нет родителей – но я скажу, что сейчас они все, кто соответствующего возраста – они все грамотные. Понимаете, да? – они все грамотные! И они не понимают, как это можно быть неграмотным. Как это можно, чтоб тебе было, например, тринадцать лет – и ты не мог бы даже своё имя написать, а из этого очень много чего следует. Не прочитать…
Герман: Понятно-понятно! да, да…
Дик: Им это непонятно. Когда четыре года назад я общался с детьми на ферме, да – вот те дети были неграмотные. И те дети понимали, что такое, скажем, голод, да – и что такое оставленность. Ну… да, четыре – наверно, четыре. Ещё не шесть. Я хочу сказать, что те дети ещё понимали, что такое – что ты оказался в таком положении, что ты должен заботиться о себе сам. Ну, типа того что, с одной стороны, никто тебя не будет огораживать в том смысле что кричать "туда нельзя, сюда нельзя" – понимаешь, да? – "как это ты не завтракал, как это ты не ужинал, как это ты ходишь с мокрыми ногами" – а с другой-то стороны, ты сдуру можешь куда-нибудь провалиться – и никто не прибежит, понимаешь, да, переменить тебе одежду, и если ты замёрзнешь – то будешь сам в этом виноват. И может оказаться так, что тебе в натуре нечего жрать – сегодня, завтра, послезавтра, а через несколько дней тебе уже и не хочется есть, и ты уже не понимаешь, что ещё немножко – и ты умрёшь. И никто по этом поводу не почешется, даже если рядом окажутся люди. Вот тогда они это ещё понимали. Всё-таки, наверно, это было уже пять лет назад. А эти уже этого не понимают. Но может быть потому, что это северногородские дети – а то были фермерские дети на Юге и всё такое прочее. А может, потому что это было пять лет назад.
Герман: Ну да, пять лет назад на Юге – это, конечно, не то что сегодня в Северном Городе…
Дик: С их точки зрения, скажем, дети света – это вообще какой-то нонсенс. То есть они вообще не понимают. Они не понимают, почему они были такие жестокие. Они не понимают, почему те дети хотели войны. Они думают, что они сейчас – как дети света! А когда им начинаешь рассказывать, как дети света себя в натуре вели – понимаете, да? – всё время ощущение, что говоришь лишнее. Каждый шаг – ощущение, что ты сказал что-то… а потом вроде – нет, ничего. Не то что они щас тебе перестанут верить и станут говорить, что ты это всё нарочно придумал, чтобы их запугать – а… типа, "ну разве так бывает _на самом деле_?" Есть фильмы про древность и про старину – и они понимают, что в древности и в старине все орали как резаные, стреляли из луков-самострелов и бежали, размахивая каменными или какими топорами. Ивэ, какими топорами?
Ивэ (мрачно): Металлическими.
Дик: Ну, ты меня понимаешь!.. Это потому что то была древность и старина. И вообще это, может быть, были восточники. А чтобы их родители могли бы участвовать примерно в такой же резне – это им очень трудно поверить. Вместе с тем они понимают, что вот – нынче вокруг них живут люди, и они говорят, эти люди, о каких-то вещах, ходят на эти самые фильмы и так далее – и говорят "да, да, да, но только всё не совсем так, нет, нет, нет, совсем не так…"
Герман: Ну, вот ты хочешь сказать, что эти дети вокруг по жизни не видят… каких-то происшествий?
Дик: Конечно, видят! Ну так это происшествия, в том-то и дело. Понимаешь, Герман – может ты, как говорится, загрузился далеко в эти самые Пороговые Эпохи, да – но ты сечёшь, что уже, например, ну не десять лет, конечно – но, скажем, вот с Черты Мира так примерно – да, почти, чуть попозже, да – никто не умирает? А кто умирает – тех оживляют.
Герман: Ну, второе – как бы более критично, чем первое, так скажем!
Дик: В пятидесяти процентах случаев, если кто-то умер и его тут же оживили – это как бы проходит для окружающих незамеченным.
Герман: Это да.
Дик: Поэтому если кто-нибудь откуда-нибудь упал – то его оживят тут же и не будут, как говорится, муссировать эту тему. Это всё равно что упал, сломал ногу – понимаешь, да…
Герман: Это понятно, да!
Дик: А уж чтобы уж кто-нибудь кого-нибудь силой убил – взял бы да убил! – понимаешь, и пошёл себе – такого не бывает.
Герман: Бывает, конечно, всякое…
Дик: Ну, в разных, как говорится, уголках нашей страны бывает. А я говорю о здешних северногородских детях!
Герман: Я тебя понимаю, да! Я тебя понимаю.
Дик: Ну, много чего бывает – я говорю про этих детей. Те дети, которые здесь, в Северном Городе, живут, и ничего этого не видят – это то, что растёт, потому что то, что у нас щас делается в уголках страны – оно сойдёт на нет. Все вектора развития общества ведут к тому, что вот того – уже не будет. Там не будет детей, которые могут двое суток шляться в мокрой одежде и заработать себе какие-нибудь – понимаешь, да – трудноизлечимые заболевания суставов или почек, да – или детей, которые могут несколько дней не жрать и впасть в кому – понимаешь, да… Этого всего не будет.
Герман: Так это очень хорошо!
Дик: Ну, это хорошо, но – понимаешь, да – зато нарастает пропасть между тем, как оно было, и тем, как оно есть. И им трудно нас понять. Понимаешь, они в принципе не могут понять ситуации – это им нужно специально объяснять! – когда там мальчишка отнимает у другого мальчишки, слабейшего, или у девчонки, еду, которую… – понимаешь, да? – и с ней убегает. С их точки зрения, это – вот примерно это или, там не знаю, дом поджечь – примерно одно и то же. Что-то уже почти сказочное. Это такой плохой мальчик. То есть они согласны либо это считать как за… там не знаю… формочку в песочнице отобрал – ну, хулиган – либо за какую-то вот абстракцию. Выполз подколодный змей, понимаешь, и всех кусил раскалённым ядом. И поэтому, как бы это сказать… вот понять, что происходит между тем, что отнял и убежал – и вернулся и отдал, понимаешь, да – им очень трудно. Ну, ты вот играл в песочнице, отобрал у соседа формочку – поиграл с ней немножко, потом устыдился и отдал. О чём тут говорить? А это всё про другое. И в этом смысле понять, почему люди друг в друга стреляли и почему они не стреляли – это очень важно и это очень трудно.
Ивэ: Понимаю, да! Ты хочешь сказать, что они не понимают, почему мы не прекратили стрелять ещё задолго до Черты?
Дик: Ну да! в частности, это. Да, они этого не понимают. А почему, в самом деле, нельзя было друг другу подняться навстречу из своих укреплений и закричать "давайте больше так не будем!" Отчего бы, в самом деле, не вернуть формочку? Почему я и говорю, что если они даже видят эту сцену в фильме, да – и все взрослые там в зале начинают дружно стучать зубами и хлюпать носами, понимаете, да – им этого не понять. Ну, когда мальчик возвращается и отдаёт то, что он намедни отобрал. И те, кто в зале, те ещё понимают, что – ну да, я был этим вот ребёнком, у которого отобрали жратву и, значит, обрекли его, считай, на смерть – потому что, там не знаю, шестилетнему ребёнку раздобыть себе снова еду, когда кругом почти никого нету, очень трудно. А другие – были тем самым пацаном десяти или двенадцати лет, который вернулся и принёс назад, и знают, что это подвиг и всё такое прочее. А этим не понять, что, во-первых… понимаешь. да – они же автоматически считают, что – "ну и что? ну, отобрал, ну, остался этот самый шестилетка обиженным и с разбитым носом – а чего он так орал, кусался и царапался? понятно, что ему нос разбили!" Они не понимают, что это была его смерть. И то, что этот большой парень пришёл и принёс всё назад – они не понимают, что его никакая сила в мире не могла заставить. Если б там его старшие этого шестилетки нашли – они бы его просто убили, а не сказали бы "иди и отдай всё назад". И то, что он повернулся где-то там в степи, проделал этот путь обратно, нашёл этого шестилетку где-то там в подвале и сунул ему всё это обратно, да – это совсем не то же самое, что сейчас там двенадцатилетний парень, который отобрал там у младшего мальчишки велосипед, поиграл немножко и вернул – зная, что всё равно вечером вернутся старшие и накостыляют. Что велосипед этот найдут, понимаете, да – что по башке дадут, и что всё равно ты его вернёшь, так лучше вернуть самому. Ну, вот даже такая вот вещь – если, как говорится, рассказывать. А потом из этого всё вырастает, да – если взять тот же самый сюжет – а дальше они уже взрослые, вот вам пожалуйста – шесть и сколько там, положим, десять лет разницы – вот они видят на экране своих, считай, ровесников: шесть и десять лет, видят эту самую сцену, да – а потом они видят этих же людей уже большими, понимаете. да – и им не понять, почему эта девчонка – там даже непонятно, собственно говоря, это тот ребёнок, которому вернули еду, или его сестричка, которая как бы в курсе – кидается этому самому взрослому парню на шею, готова ему отдаться и всё ему разрешить – и терпит любые выходки с его стороны. Понимаете, да? И они говорят "а почему она…" – ну понимаете, да? "Зачем она позволяла, почему она не запретила? Зачем она с ним не поссорилась, не велела ему прекратить?" А потому, что она видела, что это такое, когда он ушёл – и когда он вернулся. Что она тогда ему расцарапала нос, и всё равно он ушёл – а потом она уже ничего не могла ему сделать, но он всё равно вернулся. Поэтому она и сейчас уже стискивает зубы и молчит. А им это не понятно. А на этом построено, считай, пол-фильма. Ну, что – все, кто в зале, это понимают. Сами такие были. А те, кто смотрит – нет, они не понимают. С их точки зрения, и тогда он был хулиган – и сейчас хулиган. Но почему она не может ему сказать, что он хулиган и пускай так не делает?
Герман: Ну вот ты, скажем, пытался как-то вот…
Дик: Ну, конкретно вот про это – нет, не пытался, как-то так не сложилось. А про другое – конечно, пытался.
Герман: И что, и как они воспринимают?
Дик: Ну, я говорю, я иной раз говорю такие вещи – я скажу что-нибудь, они на меня смотрят. И мне становится страшно. Я думаю – зачем я это сказал? так, наверно, нельзя – так говорить! Ну как они решат, что, значит, можно так делать, раз я про это так спокойно говорю и раз я сам так жил и так делал и всё такое прочее? А вдруг они щас повернутся и скажут, что больше не хотят про это слушать и с такими людьми дело иметь, и уйдут? А вдруг они вообще решат, что я им сказку рассказываю, из серии, что из-под земли выполз дракон и всех закусал раскалённым ядом? так он на то дракон! Ну, вот. Я говорю – они слушают. Потом начинают задавать осторожно вопросы. И я понимаю, что это у них новая информация встраивается в сознание.
Герман: Да, это ваще ужас, конечно…
Ивэ (со вздохом): Это что-то типа прививок.
Все замолчали, задумались.
Орс (мрачно): Да… Я, наверно, рассказываю всё очень… пряничное. Скорее занимательные истории с познавательной нагрузкой. Я скорее рассказываю занимательные истории – сюжеты там всякие, забавные сценки и так далее – и как бы заодно, параллельно там, ну – обстановку, да, почему там это было так, а почему это было так… И они, мне кажется, это всё воспринимают как данность.
Герман: Я ещё думаю, что всё-таки дети-то разные!
Дик и Орс, почти хором: Разные, да, конечно!
Все задумались, помолчали.
Дик: Что мне интересно, да – но я, наверно, уже полгода… да больше уже теперь – в таком духе с ними общаюсь, и никто ещё из их старших не пришёл и не попытался с меня стрясти, чего я тут делаю – понимаете, да? – не надрать мне уши там и чего ещё… не набить мне морду, как говорится. И я не знаю почему. Я их несколько раз спрашивал – ну так, ненавязчиво, чтоб они не думали, что я их отслеживаю – ну там, "а ваши старшие знают, что вы ко мне ходите?" Кто-то говорит "да", кто-то говорит "нет". Кто-то говорит – "им всё равно".
(далее пошёл разговор несколько об ином, так что к теме книг и кино мы вернулись позднее)
****************************
Примечания:
"Форт Негорит" – знаменитый литературный и кино- сюжет – история человека, который в конце жизни возвращается в то место, где родился, которое горячо любил, надолго потерял и не мог найти – возвращается, вследствие долгих приключений пережив амнезию, но в конечном итоге узнаёт свою точку исхода и умирает счастливым.
"Дети света" – движение подростков в первые годы по Черте Мира: бездомная и беглая молодёжь сбивалась в шайки-банды и всяко бесчинствовала, выражая таким образом протест против того, что война окончена, и теперь им не светит ни интересных приключений, ни боевой славы. Вот здесь Ивэ приводил в качестве примера одну из историй про детей света – как раз ту самую, о которой Дик рассказывал своим подшефным, потому что случайно оказался в курсе.
"…они в принципе не могут понять ситуации – это им нужно специально объяснять! – когда мальчишка отнимает у другого мальчишки, слабейшего, или у девчонки, еду … и с ней убегает… …и все взрослые в зале начинают дружно стучать зубами и хлюпать носами – им этого не понять. Ну, когда мальчик возвращается и отдаёт то, что он намедни отобрал…" –
здесь начинается изложение сюжета фильма "Он возвращается", о котором пойдёт речь в следующем фрагменте разговора – который предполагается выложить следующим постом.
****************************
Продолжение, стало быть – в следующем посте.
– Ой, где я?!
– В раю!
– А… а колючая проволока зачем?..
– Ррразговорчики в раю!!!
Формула "Разговорчики в раю" могла бы послужить прекрасной меткой для постов с расшифровкой звукофайлов – в том смысле, что разговорчики-то в звукофайлах все современные, а современность-то у нас на Земле Алестры типа райская, однако риск ада с колючей проволокой всегда остаётся рядом. Как показывает практика, реальное значение имеют исключительно лично сделанные выборы – ни родительские-учительские выборы, ни выборы друзей или соседей никому помочь не могут. Взять хотя бы на Земле-здешней: ещё каких-нибудь десять лет назад казалось, что сползание обратно в ад совершенно невозможно – ан нет, так и получается: кто в своё время никакого выбора не сделал, просто по течению плыл – сейчас точно так же плывут по течению в противоположном направлении, и хоть бы что:( Да и вообще – невозможно сделать один выбор на всю дальнейшую жизнь, выбирать приходится снова и снова…
Поэтому лично нас жгуче волнуют вопросы, которые поднимает Дик – как рассказать нынешним детям о войне, о том как мы все жили до Черты Мира? Фрагмент соответствующего разговора мы уже выкладывали в позапрошлом посте (про то, что даже литературным разбойникам приходится чистить зубы и менять носки:)) – и планируем, ткскть, это дело развить.
Поскольку тема была начата в одном разговоре, а продолжена в другом, то мы выкладываем эти два фрагмента в двух разных постах – тем более, они оба достаточно полноценные по объёму.
Контекст разговора:
Всё там же, всё те же.
Дик (Доменик), бывший начтрибунала Северного, рассказывает о том как общается с компанией детей-подростков – пытается объяснить им, как мы все жили в войну, которую дети уже не помнят. Дик жалуется, что, по его мнению, ни родители и ни учителя не оценивают в должной мере, что между нами и детьми постепенно разверзается пропасть – дети совсем не представляют себе, что и как двигало людьми, потому что у них совсем иной базовый загруз, начиная с самой обыденности, с быта.
****************************
7 октября 08 по ЧМ, около 10 утра по времени Центра
Герман: Слушай, ну вот ты вот чего скажи – я совсем, кагрится, от всего далёк, но есть же наверняка, там не знаю, книжки там, фильмы? какое-то представление должно быть в них? Даже, положим, рассчитанное на более старший возраст. Дети как бы обычно какое-то представление составляют, если это не… не о том что вокруг них.
Дик (задумчиво): А чёрт его знает! Наверно, их не так уж много, этих книг и так далее – и, по-моему, они действительно рассчитаны на более старших, и говорят там о другом. Ну пойди ты в любой… посмотри любой фильм!
Герман: Не пойду:(
Дик: Ну, это я так, фигурально выражаюсь:)
Герман: Я почему и спрашиваю!
Офс: Скажи, скажи, Дик – что ты про это думаешь? Мне вот тоже очень хочется узнать, что ты про это думаешь!
Орс: Вот что ты считаешь – с детьми стоит ходить на эти фильмы или не стоит?
Дик: Да как хотите! Хотите – ходите, не хотите – не ходите. Это ваще не про то! Парни, ну вы чего, не понимаете? – эти фильмы сделаны…
Герман (отчаиваясь): Какие – эти?! Эти – это какие?! Ребята, объясните вы мне!..
Дик: Да существует, я не знаю, уже наверное пятьдесят фильмов, если не больше! может, их сто, я не знаю! Вот может Шеол знает…
Герман: Ну, разных?
Дик: Разных, конечно! Про войну с разных сторон. Так вот, я хочу сказать, кто эти фильмы… (затруднился) Ну, значит, положим, так…
Ивэ: Ну, положим – да, так! Ну, я знаю людей, которые делают эти фильмы. Вот у меня Толлер, например, сделал пару фильмов. Ну, не один, конечно…
Герман: В смысле, художественных?
Ивэ: Ну, художественных, но и не только – художественных, документальных…
Герман: Нет, ну имеется в виду, как сказать… типа культпросвет, или там не знаю – сюжет?
Ивэ: Сюжет.
Дик: Сюжет, сюжет!.. Нет, я допускаю, что бывает, наверно, культпросвет – например, для восточных детей; у меня как-то руки не доходили посмотреть, чего им рассказывают. Но чего-то я боюсь, что это тоже… не совсем то что надо нашим детям.
Герман: Ты говори, говори! Мы тебя все перебиваем…
Дик: Ну вот Ивэ тут говорит, что он хорошо знает тех, кто делает эти фильмы – пускай он скажет своё мнение. Тем более вот – хозяева хотят знать…
Ивэ: Ну, что я хочу сказать? Я хочу сказать, что – естественно, да, если я правильно поймал, Дик, твою мысль – ты хочешь сказать, что это фильмы, которые взрослыми делаются для взрослых.
Дик кивает.
Ивэ: Есть арийцы, которые делают фильмы про нашу с вами жизнь; есть приморцы, которые делают фильмы про приморцев на Арийской Территории и про все эти…
Герман: Про арийскую жизнь, да!
Ивэ: Про арийскую жизнь, да. Есть восточники, которые тоже делают… В общем, ну конечно, да – это как бы взрослые говорят со взрослыми. Хотя, конечно, я могу вот так навскидку назвать по крайней мере пару фильмов – абсолютно игровых, конечно, ни в куль ни в воду с точки зрения достоверности – но они да, они как бы для детей.
Герман: Слушайте, ребята, а вы всерьёз считаете, что детям нужно говорить, ну как бы… что-то другое, чем взрослым?
Дик: Я тебе щас объясню, Герман. Как бы это сформулировать… Я уже пьяный, у меня расползаются мысли.
Орс: Так может, кофе?
Дик (отмахнувшись): Не то что детям не нужно говорить… ну, короче – ну вот мы с вами уже час говорим про войну и про все эти проблемы. Если бы вот тут сидели дети – они бы уже начали скучать. Они бы навострили бы ушки с самого начала, вот когда был этот хороший зачин про "какие-то ребята поджигают забор, я иду мимо, пожар войны, приходите, зажигательные стёкла" и так далее – а щас бы им уже стало неинтересно, вот эти наши с вами "то про что делают фильмы", эти полунамёки, слова и так далее. То есть, первое – это степень, как бы это сказать, разжёванности – вы понимаете, да? – ну взрослым неинтересно друг другу разжёвывать, у них даже фразы недосказывают…
Герман: Нет, и ты всерьёз считаешь, что детям надо всё разжёвывать?
Дик: Да. Если они сами не в этом выросли – то им надо в этом смысле всё разжёвывать. Нужно досказывать, как минимум – договаривать фразу до конца.
Герман: Да, договаривать – это да, конечно…
Дик: Это первое. И второе – им вообще неинтересно про то, про что интересно нам. Ну блин, ну я знаю – ну что я, эти фильмы, что ли, не смотрю? с удовольствием смотрю! Такие фильмы, что сердце разорвись…
Герман: Ты считаешь, детям это неинтересно?
Дик: Конечно, им не про это интересно!
Герман: А про что им интересно?
Дик: Ну, как бы про то, с чего всё начиналось – и почему это так обстояло.
Герман: Начиналось – оно когда? кагрится, в каком месте?
Ивэ: Я понимаю! Дик хочет сказать, что фильм начинается с перемирия, скажем, какого-то – с того, что остановили перестрелку и начали разговаривать…
Дик: О! Ты как всегда мудр. Именно что – фильм начинается с того что перестрелку прекратили и начали разговаривать. Дальше два человека которые только что друг в друга, кажется палили, но это показали мельком – выясняют какие-то вещи, которые понятны им, понятны тем, кто это смотрит – и непонятны детям. Потом идёт экскурс в какую-нибудь там жизнь их на ферме или чёрт знает где ещё – и это всё знаками, знаками, знаками, знаками – и всем всё понятно, если это, конечно, аудитория, ну… наша – а если это восточная аудитория, то, конечно, тут будет что-то другое, да; а детям это – ну… Нет, я не говорю, что там любовная линия или что-нибудь в этом духе, я не про это говорю. Я говорю про то что, конечно, они – ну, для себя там увидят что-то интересное, один там парень остаётся, другой уезжает, они там между собой спорят, говорят какие-то фразы, которые для нас для всех, кто это ещё не забыл, сами по себе значат – а для детей это ничего не значит. С нашей точки зрения, это понятно – один собирается быть студентом, другой собирается быть следователем, а росли они, между прочим, побратимами – и так далее. Но детям-то надо вот про то, как они росли побратимами! Как это всё начиналось.
Герман: Что, а такой нету?
Дик: Я пока не видел. Я говорю – я ещё не посмотрел, чего там восточным детям показывают…
Ивэ: Ну, есть два хороших фильма! Но они очень игровые. Они хорошие в том смысле, что дети их с удовольствием смотрят. Но это всё – абсолютная выдумка, это, как это – фэнтези:)
Герман (тяжело вздыхает): Ребята, ну я от всего далёк, как бы это сказать – предельно, ну вот скажите честно: ну что – нету, как бы это сказать, там допустим книжек или кино, которые бы там рассказывали… ну не знаю там… ну – сначала, не с начала, ну, короче, как он там растёт на ферме, потом, допустим, поехал на север… – ну, бывают же такие книжки-фильмы, я же знаю?! Поехал – и стал там солдатом, офицером…
Ивэ: "Форт Негорит".
Герман: Ну вот хотя бы да!
Ивэ: Ну, я не буду тебя спрашивать, Герман, смотрел ли ты этот фильм, "Форт Негорит"…
Герман: Я не могу смотреть фильмы, ты же знаешь!
Ивэ: Вот, понимаешь, да. Ну, я не знаю – пересказ там какой-нибудь…
Герман: Пересказ, конечно, слышал.
Ивэ: Фильма или новеллы?
Герман: Фильма. Я даже про новеллу не знаю!
Ивэ: Ну естественно, всё написано на… Большинство фильмов, которые сейчас существуют – у них есть эти, как это называется… Литературные прототипы:)
Герман: А не наоборот в данном случае?
Ивэ: А может быть, наоборот. Может быть, да! запросто. Может быть, всё наоборот. Ну, суть в том, что, опять же – это очень хорошая вещь, но… Я вполне допускаю, что для современных детей это будет на пятьдесят процентов вопрос, а не ответ. То есть на каждом шагу будет спрашиваться "а почему, а почему, а почему?" И им, наверно, просто придётся признать по умолчанию – "а потому!" А почему он в самом деле не знает, что он отсюда происходит?..
Герман: Нет, ну тут же понятно, что если память потерял… Ну вот типа того, я не говорю – именно конкретно про эту вещь, но вообще, типа того.
Ивэ: Не, ну "Форт Негорит" – он, конечно, как был шедевром, так и остался.
Герман: Шедевров, я так понимаю, много – просто Дик же о другом говорит, что там дефолтные какие-то другие вбиты…
Дик: Ну, я вам скажу смешную вещь, да – я говорю, что не у всех этих детей есть натуральные родители, ну то есть – ну где-то они есть, раз их родили, понимаете, они не все из яйца вывелись, я думаю…
Герман: Ох, вот что рассказывать детям, которые из яйца вывелись!.. (вздыхает, качает головой – имея в виду самого себя) Ты говори, говори!
Дик: Ну, короче, оставим тему, как получается соотношение родителей и детей – я понимаю, что, с одной стороны, их всех кто-то родил, а с другой стороны – всё куда-то уехало… (задумался) Нет, братцы, я совершенно пьян – я не могу вам объяснить, куда оно уехало.
Герман: Хрен с ним, куда уехало – ты расскажи, чего им непонятно, и расскажи, как, по-твоему, им надо рассказывать…
Дик: Если б я знал! Я всё время этим занимаюсь. Одно время у меня было ощущение, что какая-то полная стена… Ну вот я скажу такую смешную вещь, да – я говорю, что – оставим вопрос о том, у кого есть родители, у кого нет родителей – но я скажу, что сейчас они все, кто соответствующего возраста – они все грамотные. Понимаете, да? – они все грамотные! И они не понимают, как это можно быть неграмотным. Как это можно, чтоб тебе было, например, тринадцать лет – и ты не мог бы даже своё имя написать, а из этого очень много чего следует. Не прочитать…
Герман: Понятно-понятно! да, да…
Дик: Им это непонятно. Когда четыре года назад я общался с детьми на ферме, да – вот те дети были неграмотные. И те дети понимали, что такое, скажем, голод, да – и что такое оставленность. Ну… да, четыре – наверно, четыре. Ещё не шесть. Я хочу сказать, что те дети ещё понимали, что такое – что ты оказался в таком положении, что ты должен заботиться о себе сам. Ну, типа того что, с одной стороны, никто тебя не будет огораживать в том смысле что кричать "туда нельзя, сюда нельзя" – понимаешь, да? – "как это ты не завтракал, как это ты не ужинал, как это ты ходишь с мокрыми ногами" – а с другой-то стороны, ты сдуру можешь куда-нибудь провалиться – и никто не прибежит, понимаешь, да, переменить тебе одежду, и если ты замёрзнешь – то будешь сам в этом виноват. И может оказаться так, что тебе в натуре нечего жрать – сегодня, завтра, послезавтра, а через несколько дней тебе уже и не хочется есть, и ты уже не понимаешь, что ещё немножко – и ты умрёшь. И никто по этом поводу не почешется, даже если рядом окажутся люди. Вот тогда они это ещё понимали. Всё-таки, наверно, это было уже пять лет назад. А эти уже этого не понимают. Но может быть потому, что это северногородские дети – а то были фермерские дети на Юге и всё такое прочее. А может, потому что это было пять лет назад.
Герман: Ну да, пять лет назад на Юге – это, конечно, не то что сегодня в Северном Городе…
Дик: С их точки зрения, скажем, дети света – это вообще какой-то нонсенс. То есть они вообще не понимают. Они не понимают, почему они были такие жестокие. Они не понимают, почему те дети хотели войны. Они думают, что они сейчас – как дети света! А когда им начинаешь рассказывать, как дети света себя в натуре вели – понимаете, да? – всё время ощущение, что говоришь лишнее. Каждый шаг – ощущение, что ты сказал что-то… а потом вроде – нет, ничего. Не то что они щас тебе перестанут верить и станут говорить, что ты это всё нарочно придумал, чтобы их запугать – а… типа, "ну разве так бывает _на самом деле_?" Есть фильмы про древность и про старину – и они понимают, что в древности и в старине все орали как резаные, стреляли из луков-самострелов и бежали, размахивая каменными или какими топорами. Ивэ, какими топорами?
Ивэ (мрачно): Металлическими.
Дик: Ну, ты меня понимаешь!.. Это потому что то была древность и старина. И вообще это, может быть, были восточники. А чтобы их родители могли бы участвовать примерно в такой же резне – это им очень трудно поверить. Вместе с тем они понимают, что вот – нынче вокруг них живут люди, и они говорят, эти люди, о каких-то вещах, ходят на эти самые фильмы и так далее – и говорят "да, да, да, но только всё не совсем так, нет, нет, нет, совсем не так…"
Герман: Ну, вот ты хочешь сказать, что эти дети вокруг по жизни не видят… каких-то происшествий?
Дик: Конечно, видят! Ну так это происшествия, в том-то и дело. Понимаешь, Герман – может ты, как говорится, загрузился далеко в эти самые Пороговые Эпохи, да – но ты сечёшь, что уже, например, ну не десять лет, конечно – но, скажем, вот с Черты Мира так примерно – да, почти, чуть попозже, да – никто не умирает? А кто умирает – тех оживляют.
Герман: Ну, второе – как бы более критично, чем первое, так скажем!
Дик: В пятидесяти процентах случаев, если кто-то умер и его тут же оживили – это как бы проходит для окружающих незамеченным.
Герман: Это да.
Дик: Поэтому если кто-нибудь откуда-нибудь упал – то его оживят тут же и не будут, как говорится, муссировать эту тему. Это всё равно что упал, сломал ногу – понимаешь, да…
Герман: Это понятно, да!
Дик: А уж чтобы уж кто-нибудь кого-нибудь силой убил – взял бы да убил! – понимаешь, и пошёл себе – такого не бывает.
Герман: Бывает, конечно, всякое…
Дик: Ну, в разных, как говорится, уголках нашей страны бывает. А я говорю о здешних северногородских детях!
Герман: Я тебя понимаю, да! Я тебя понимаю.
Дик: Ну, много чего бывает – я говорю про этих детей. Те дети, которые здесь, в Северном Городе, живут, и ничего этого не видят – это то, что растёт, потому что то, что у нас щас делается в уголках страны – оно сойдёт на нет. Все вектора развития общества ведут к тому, что вот того – уже не будет. Там не будет детей, которые могут двое суток шляться в мокрой одежде и заработать себе какие-нибудь – понимаешь, да – трудноизлечимые заболевания суставов или почек, да – или детей, которые могут несколько дней не жрать и впасть в кому – понимаешь, да… Этого всего не будет.
Герман: Так это очень хорошо!
Дик: Ну, это хорошо, но – понимаешь, да – зато нарастает пропасть между тем, как оно было, и тем, как оно есть. И им трудно нас понять. Понимаешь, они в принципе не могут понять ситуации – это им нужно специально объяснять! – когда там мальчишка отнимает у другого мальчишки, слабейшего, или у девчонки, еду, которую… – понимаешь, да? – и с ней убегает. С их точки зрения, это – вот примерно это или, там не знаю, дом поджечь – примерно одно и то же. Что-то уже почти сказочное. Это такой плохой мальчик. То есть они согласны либо это считать как за… там не знаю… формочку в песочнице отобрал – ну, хулиган – либо за какую-то вот абстракцию. Выполз подколодный змей, понимаешь, и всех кусил раскалённым ядом. И поэтому, как бы это сказать… вот понять, что происходит между тем, что отнял и убежал – и вернулся и отдал, понимаешь, да – им очень трудно. Ну, ты вот играл в песочнице, отобрал у соседа формочку – поиграл с ней немножко, потом устыдился и отдал. О чём тут говорить? А это всё про другое. И в этом смысле понять, почему люди друг в друга стреляли и почему они не стреляли – это очень важно и это очень трудно.
Ивэ: Понимаю, да! Ты хочешь сказать, что они не понимают, почему мы не прекратили стрелять ещё задолго до Черты?
Дик: Ну да! в частности, это. Да, они этого не понимают. А почему, в самом деле, нельзя было друг другу подняться навстречу из своих укреплений и закричать "давайте больше так не будем!" Отчего бы, в самом деле, не вернуть формочку? Почему я и говорю, что если они даже видят эту сцену в фильме, да – и все взрослые там в зале начинают дружно стучать зубами и хлюпать носами, понимаете, да – им этого не понять. Ну, когда мальчик возвращается и отдаёт то, что он намедни отобрал. И те, кто в зале, те ещё понимают, что – ну да, я был этим вот ребёнком, у которого отобрали жратву и, значит, обрекли его, считай, на смерть – потому что, там не знаю, шестилетнему ребёнку раздобыть себе снова еду, когда кругом почти никого нету, очень трудно. А другие – были тем самым пацаном десяти или двенадцати лет, который вернулся и принёс назад, и знают, что это подвиг и всё такое прочее. А этим не понять, что, во-первых… понимаешь. да – они же автоматически считают, что – "ну и что? ну, отобрал, ну, остался этот самый шестилетка обиженным и с разбитым носом – а чего он так орал, кусался и царапался? понятно, что ему нос разбили!" Они не понимают, что это была его смерть. И то, что этот большой парень пришёл и принёс всё назад – они не понимают, что его никакая сила в мире не могла заставить. Если б там его старшие этого шестилетки нашли – они бы его просто убили, а не сказали бы "иди и отдай всё назад". И то, что он повернулся где-то там в степи, проделал этот путь обратно, нашёл этого шестилетку где-то там в подвале и сунул ему всё это обратно, да – это совсем не то же самое, что сейчас там двенадцатилетний парень, который отобрал там у младшего мальчишки велосипед, поиграл немножко и вернул – зная, что всё равно вечером вернутся старшие и накостыляют. Что велосипед этот найдут, понимаете, да – что по башке дадут, и что всё равно ты его вернёшь, так лучше вернуть самому. Ну, вот даже такая вот вещь – если, как говорится, рассказывать. А потом из этого всё вырастает, да – если взять тот же самый сюжет – а дальше они уже взрослые, вот вам пожалуйста – шесть и сколько там, положим, десять лет разницы – вот они видят на экране своих, считай, ровесников: шесть и десять лет, видят эту самую сцену, да – а потом они видят этих же людей уже большими, понимаете. да – и им не понять, почему эта девчонка – там даже непонятно, собственно говоря, это тот ребёнок, которому вернули еду, или его сестричка, которая как бы в курсе – кидается этому самому взрослому парню на шею, готова ему отдаться и всё ему разрешить – и терпит любые выходки с его стороны. Понимаете, да? И они говорят "а почему она…" – ну понимаете, да? "Зачем она позволяла, почему она не запретила? Зачем она с ним не поссорилась, не велела ему прекратить?" А потому, что она видела, что это такое, когда он ушёл – и когда он вернулся. Что она тогда ему расцарапала нос, и всё равно он ушёл – а потом она уже ничего не могла ему сделать, но он всё равно вернулся. Поэтому она и сейчас уже стискивает зубы и молчит. А им это не понятно. А на этом построено, считай, пол-фильма. Ну, что – все, кто в зале, это понимают. Сами такие были. А те, кто смотрит – нет, они не понимают. С их точки зрения, и тогда он был хулиган – и сейчас хулиган. Но почему она не может ему сказать, что он хулиган и пускай так не делает?
Герман: Ну вот ты, скажем, пытался как-то вот…
Дик: Ну, конкретно вот про это – нет, не пытался, как-то так не сложилось. А про другое – конечно, пытался.
Герман: И что, и как они воспринимают?
Дик: Ну, я говорю, я иной раз говорю такие вещи – я скажу что-нибудь, они на меня смотрят. И мне становится страшно. Я думаю – зачем я это сказал? так, наверно, нельзя – так говорить! Ну как они решат, что, значит, можно так делать, раз я про это так спокойно говорю и раз я сам так жил и так делал и всё такое прочее? А вдруг они щас повернутся и скажут, что больше не хотят про это слушать и с такими людьми дело иметь, и уйдут? А вдруг они вообще решат, что я им сказку рассказываю, из серии, что из-под земли выполз дракон и всех закусал раскалённым ядом? так он на то дракон! Ну, вот. Я говорю – они слушают. Потом начинают задавать осторожно вопросы. И я понимаю, что это у них новая информация встраивается в сознание.
Герман: Да, это ваще ужас, конечно…
Ивэ (со вздохом): Это что-то типа прививок.
Все замолчали, задумались.
Орс (мрачно): Да… Я, наверно, рассказываю всё очень… пряничное. Скорее занимательные истории с познавательной нагрузкой. Я скорее рассказываю занимательные истории – сюжеты там всякие, забавные сценки и так далее – и как бы заодно, параллельно там, ну – обстановку, да, почему там это было так, а почему это было так… И они, мне кажется, это всё воспринимают как данность.
Герман: Я ещё думаю, что всё-таки дети-то разные!
Дик и Орс, почти хором: Разные, да, конечно!
Все задумались, помолчали.
Дик: Что мне интересно, да – но я, наверно, уже полгода… да больше уже теперь – в таком духе с ними общаюсь, и никто ещё из их старших не пришёл и не попытался с меня стрясти, чего я тут делаю – понимаете, да? – не надрать мне уши там и чего ещё… не набить мне морду, как говорится. И я не знаю почему. Я их несколько раз спрашивал – ну так, ненавязчиво, чтоб они не думали, что я их отслеживаю – ну там, "а ваши старшие знают, что вы ко мне ходите?" Кто-то говорит "да", кто-то говорит "нет". Кто-то говорит – "им всё равно".
(далее пошёл разговор несколько об ином, так что к теме книг и кино мы вернулись позднее)
****************************
Примечания:
"Форт Негорит" – знаменитый литературный и кино- сюжет – история человека, который в конце жизни возвращается в то место, где родился, которое горячо любил, надолго потерял и не мог найти – возвращается, вследствие долгих приключений пережив амнезию, но в конечном итоге узнаёт свою точку исхода и умирает счастливым.
"Дети света" – движение подростков в первые годы по Черте Мира: бездомная и беглая молодёжь сбивалась в шайки-банды и всяко бесчинствовала, выражая таким образом протест против того, что война окончена, и теперь им не светит ни интересных приключений, ни боевой славы. Вот здесь Ивэ приводил в качестве примера одну из историй про детей света – как раз ту самую, о которой Дик рассказывал своим подшефным, потому что случайно оказался в курсе.
"…они в принципе не могут понять ситуации – это им нужно специально объяснять! – когда мальчишка отнимает у другого мальчишки, слабейшего, или у девчонки, еду … и с ней убегает… …и все взрослые в зале начинают дружно стучать зубами и хлюпать носами – им этого не понять. Ну, когда мальчик возвращается и отдаёт то, что он намедни отобрал…" –
здесь начинается изложение сюжета фильма "Он возвращается", о котором пойдёт речь в следующем фрагменте разговора – который предполагается выложить следующим постом.
****************************
Продолжение, стало быть – в следующем посте.
no subject
Каждый из нас, если очень надо, может решиться и совершить путь сквозь пустыню к каким-то важным вещам: это будет трудно, изнурительно, иногда на грани возможного, иногда просто чудом, но если не погибнешь, то дойдёшь.
Не каждый, но много кто, может решиться на повторение этого пути, хотя уже и зная всё, что ожидает, что местами будет на пределе сил, почти невозможно, если не чудо и не везение - но, с другой стороны, один раз удалось, это вселяет решимость.
И вот то, на что решиться труднее всего, и я диву даюсь, что такие люди вообще нашлись - идти по такому пути не в одиночку, а в договоре, вместе с кем-то: зная все будущие трудности, и что кому-то одному может не повезти, кому-то может не хватить сил, и тогда это будет катастрофа для всех, но всё равно придётся идти до конца, а уж когда дойдут те, кто дойдёт - думать, что можно сделать для не дошедших.
Я хочу сказать, что всякий раз об этом думаю, когда слушаю о повороте к миру, об установлении Черты Мира, об этом общем решении - всем идти.
зная все будущие трудности
И вот это, я тебе скажу, очень трудно представить _сейчас_ - изнутри мирной жизни, где вопрос соотношения цены и качества весьма критичен:)
не в одиночку, а в договоре
Во-вторых, не существует же в реале пути от замли блаженмства до страны обетованной - вся жизнь в этапах, они вкладываются друг в друга. Прошёл один жтап - уже победа, и даже если потом конец, ты это уде сделал, мы это уже сделали. То есть ЭТО ВОЗМОЖНО.
Я потому так западаю на укров - они мне реабилитировали здешнюю альтерру по полной. То есть и здесь это возможно. Даже если бы их смяли. Тем более- если уже не смяли и дай Бог не сомнут.
А уж потом здешнее следующее поколение будет сравнивать - а почему в раше делали так? а почему в украине делали не так? им будет проще, заметнее внутреняя динамика обществ)
реабилитировали здешнюю альтерру по полной
Вспоминаю, какие у меня были сильные впечатления, когда я в 1977 оказался в Германии - вот казалось бы, тот же самый соцлагерь, но совершенно другие люди, чем я привык: свободные, открытые, доброжелательные, про всё готовы разговаривать - в общем, почти как у нас на АрТерр. Я был потрясён - думал, такие только дома бывают, а на З/з таких нет:)
Re: реабилитировали здешнюю альтерру по полной
И заметь ещё - характерная орасстановка интересов. даже сочувствующие со стороны раши говорят: ну мы понимаем, хочется воевать, революционная романтика, мало ли, и нам хочется,но но но
А они отвечают: дане хочется нам воевать!!! нгам уже давно хочется мирно строить то, для чего мы ссебе отвоевали место такой ценой!
А воевать если кому-то и хочется - то это тем, кто вроде детей света)
хочется мирно строить
Ни хрена не хочется воевать. А куды денесси:(
Мне вот даже новости здешние не хочется ни читать, ни постить...
Я бы лучше целиком домой оборотился.
Если хоть чуть-чуть устаканится - так и сделаю.
no subject
Занимательный разговор у вас вышел. интересно читать!
Получается, за 10 этих лет сняли кучу фильмов о войне, которые и прошли мимо Германа фактически?
А насчёт того, как поменялось восприятие - тут даже поговорка есть "сытый голодного не разумеет", просто в том поколении оказалось много "голодных", меньше "сытых", а потом наоборот.
Может, вам попадалось - недавно по ЖЖ "гулял" дневник партийного работника с описаниями, как они в блокадном Ленинграде неплохо так кушали на фоне голода.
Недавно еще слушал свои любимые песни детства: Орленок, знамя Щорса...
Ведь песни для воспитания рабов на 99%, если так подумать, особенно первая, а какая была романтика, как на душу ложились? сейчас, не знаю, как бы их молодежь оценивала? А ведь даже в моем детстве эти песни практически потеряли связь с действительностью.
почему Герман фильмы не может смотреть?
Ну и кому это надо, как говорится в анекдоте про пасхальные яйца, и кто на это согласится?! :)))))
Re: почему Герман фильмы не может смотреть?
Ну, вы прям уж слишком ответственно относитесь к просмотру фильма. вот в жизни б вас тоже никто не заставил поминутно конспектировать фильм? ) зачем там напрягаться.
а если спросят - мол, так и так, посмотрели? о чем?
-Да так.. в полглаза смотрели...
Вон Жека так и делает. когда лепит ) может вообще проморгать всё самое важное, я потом говорю - она там так и эдак.
Другой вопрос. а надо ли вообще смотреть фильмы, если вполглаза-то? Ну, вот вроде б и не надо, а вроде б какие-то яркие моменты выхватываются. без которых было бы не так приятно жить )))
С другой стороны, у вас другой канал получения инфы о фильмах - рецензии ) тоже вариант.
Анекдот:)
Мужик, стоящий рядом, пожимает плечами и бурчит себе под нос:
"И кому это надо? и кто на это согласится?!"
вот в жизни б вас тоже никто не заставил
Во-вторых, любой здешний фильм, есличё, зафиксирован и на плёнке, и в рецензиях, и пр. Можно не волноваться - инфа никуда не денется. А если мы упустим инфу, которую нам никто не восстановит, есличё? - беда же! Нафиг-нафиг так рисковать:)))
А вот когда кто-то рассказывает о фильме - тут двойная польза: и про фильм узнаем, и про переживания своего знакомого заодно.
Re: вот в жизни б вас тоже никто не заставил
Re: вот в жизни б вас тоже никто не заставил
Вот письма - это да, это всегда проканывает, ессно. Зато иной раз ответа долго ждать приходится - у Татки очереди длинные:)
А по-здешнему я литературу уже давно читаю только обязательную - с тех пор как инет стал доступен, читаю только то что мне нужно, чего попало не читаю:) ну и ф-ленту, ессно... :)
прошли мимо Германа фактически
Вот ты спрашиваешь, как мы столько успели. А вот только так и успевали - жёстко формируя общение и сферы интересов. Плюсов без минусов не бывает, увы...
Гыгыгы, помню, когда узаконивался в Школе Следователей - на экзамене по гуманитарке меня спросили о современных неарийских проблемах. Я (памятуя про здешнее-фонвизинское "нафига география - извозчик довезёт!") нагло сказал, что, мол, есть у меня кровный брат Скальд - он неариец, и если у неарийцев будут важные проблемы - Скальд мне непременно расскажет! За наглость мне сбавили балл, но я не слишком огорчился:)))